Финишная черта

В 7.30 в последний день летних Олимпийских игр 2008 года в Пекине температура была 70 °F (21 °C) и продолжала расти. Влажность воздуха составляла 72%. Для 95 спортсменов, собравшихся на площади Тяньаньмэнь для участия в мужском марафоне, печально известное загрязнение городской среды стало еще одним препятствием. Хайле Гебреселассие из Эфиопии, обладатель мирового рекорда 2 часа 4 минуты 26 секунд, сообщил, что не будет участвовать в этом марафоне из-за его опасности для здоровья. Мало кто из специалистов полагал, что победитель отстанет от результата Гебреселассие меньше чем на шесть минут; кроме погоды, снижению скорости бега способствовало также отсутствие помощников на дистанции, которые на олимпийских марафонах не разрешены.

С самого старта 21-летний кениец Самуэль Ванджиру, бегущий марафонскую дистанцию в 26,2 мили (42,195 км) всего лишь в третий раз, отправился вперед со спринтерской скоростью, как будто это была дистанция в 1500 метров. Со своим небольшим ростом пять футов и два дюйма (1,57 м), Ванджиру бежал с прямой спиной, слегка склонив голову набок. Руки держал низко, с открытыми ладонями, которые рассекали воздух, как педали. Кенийские спортсмены известны своими длинными, как у птиц, ногами с грациозными движениями, у него же были мощные передние бедренные мышцы, которые передвигали его ноги с бешеной скоростью. На первые пять километров ему понадобилось всего 14 минут 52 секунды – это на минуту быстрее, чем результат победительницы забега у женщин на 1500 метров за два дня до этого. Следующие пять километров он пробежал еще на 19 секунд быстрее. К тому времени в лидирующей группе уже осталось восемь человек. К середине дистанции, которую они преодолели за 1 час 2 минуты 34 секунды (лишь на пять секунд лучше мирового рекорда), первыми шли уже только пять человек. В том числе и Ванджиру.

Под ярким солнцем температура поднялась до 84 °F (28,8 °C). Хотя скорость бега слегка уменьшилась, Ванджиру продолжал ускоряться, и его соперники отставали один за другим. Когда до конца дистанции оставалось чуть больше трех миль, ему удался финишный рывок. На олимпийском стадионе, перед тем как порвать финишную ленточку, он снова ускорился. Его время 2 часа 6 минут 32 секунды было почти на три минуты быстрее олимпийского рекорда, установленного в Лос-Анджелесе в 1984 году португальцем Карлосом Лопесом, которому на тот момент было 37 лет. Ванджиру стал самым молодым чемпионом в марафоне за последние 76 лет.

 Первая половина забега была у него значительно быстрее второй, и это противоречило устоявшимся взглядам, что марафонец должен бежать с одинаковой скоростью большую часть дистанции и вторую половину – слегка быстрее, чем первую. На веб-сайте Runnersworld.com Эмби Барфут, победитель бостонского марафона в 1968 году, описывал выступление Ванджиру как «самый сумасшедший забег, который я когда-либо видел». Он также назвал этот забег величайшим марафоном всех времен.

Два года спустя Ванджиру участвовал в еще более удивительном забеге. Когда он подал заявку на участие в чикагском марафоне в октябре 2010 года, то, как позднее он сам признавался, был в форме только «на 70%» и был вычеркнут прессой из числа фаворитов. «У всех были сомнения в отношении Сэмми, – рассказал мне Шон Хартнетт, корреспондент Track & Field News. – В новостях из Кении сообщается о пьянках и драках, о том, что он живет за счет своей славы, а не за счет своей спортивной формы». Ванджиру снова очень быстро стартует и некоторое время даже опережает своих помощников на дистанции, стремясь поторопить их. К отметке в 23 мили (37 км) он и эфиопский спортсмен Цегайе Кебеде уже бежали впереди всех – дуэли с таким накалом борьбы редко увидишь на длинных дистанциях. Кебеде выполнял рывок, ненадолго отрывался, но Ванджиру тут же догонял и ненадолго обходил его, и тогда Кебеде ускорялся снова. Снова и снова, как привязанный, Ванджиру настигал его, но вот утреннее солнце начало светить в спины марафонцам и Кебеде теперь мог ориентироваться по тени своего соперника, не давая ему обогнать себя.

Как сказал телевизионный комментатор, «словно матч между Фрезером и Али».

Потратив много энергии на попытки оторваться от Ванджиру, Кебеде устал. Когда до конца дистанции оставалось 550 ярдов (502,9 м), на небольшом подъеме Ванджиру в спринтерском рывке устремился к финишу. Федерико Роза, здоровенный итальянец, менеджер Ванджиру, сказал мне: «Сэмми победил благодаря своей голове и характеру».

Выиграв у Кебеде, Ванджиру сохранил лидерство в главных марафонах мира, двухлетней серии с учетом результатов в пяти крупнейших городских турнирах. Вместе с призовыми, гонораром за участие в соревнованиях и спонсорской сделкой с Nike он зарабатывал теперь больше миллиона долларов в год. Хотя ему было всего двадцать три, он уже обеспечил себе место среди лучших марафонцев в истории. Он участвовал только в семи марафонах, но все они были крупнейшими соревнованиями, и выиграл пять из них, всегда с очень впечатляющим временем. Но теперь он не побежит уже больше никогда. Через семь месяцев после чикагской победы Ванджиру упал с балкона своего дома в Кении и вскоре после этого умер в больнице. Полиция заявила, что это было самоубийство.

Как большинство кенийцев из сельской местности, Ванджиру рос в бедности. Его родители расстались, когда ему было четыре года, и его мать Ханна одна вырастила его с младшим братом Симоном. Они жили с родителями Ханны в Ол Калоу, небольшом городке в высокогорье центральной Кении. Ханна, которой сейчас 50 лет, рассказывала мне: «Я работала на шамбе (ферма на суахили) – моего отца, занималась физическим трудом. Хватало только на пропитание семьи. Денег не было».

Когда Ванджиру стал достаточно большим, чтобы ездить на велосипеде, он начал зарабатывать доставкой хлеба, чтобы помочь матери. Несмотря на то, что его часто исключали из школы за неуплату, начальную школу он все-таки закончил. Среднее образование, однако, было слишком дорогим удовольствием. Как он сказал позднее, если бы не спорт, то, вероятно, он стал бы каменщиком или работником на ферме.

Впервые свой талант в беге он показал на школьных соревнованиях в возрасте десяти лет и вскоре начал множить свои победы на местных соревнованиях по бегу. После начальной школы он смог посвятить бегу все свое время, присоединившись к тренировочному лагерю недалеко от Ниахуруру, самого высокогорного города страны, расположенного на высоте почти восемь тысяч футов (2,4 км). Он является базой по подготовке лучших легкоатлетов с тех пор, как больше сорока лет назад Кения заявила о себе как о сверхдержаве по бегу.

Исаак Махария, сегодня также марафонец мирового уровня, в 2000 году в свои 20 лет жил в этом лагере, когда туда прибыл Ванджиру. Условия были суровые, рассказывал мне Махария. Мало у кого из бегунов были подходящая обувь или комплект одежды для тренировок, обыкновенная майка ценилась чрезвычайно высоко. Спали вдвоем на одной кровати. После второй тяжелой тренировки за день молодые люди шли собирать овощи, чтобы съесть их вместе с угали, повседневной кенийской кашей из кукурузной муки. Остатки ужина на следующий день становились завтраком. Ванджиру, которому было 13 лет, для жизни в лагере был еще молод, но эмоционально он уже был как взрослый. «Большинство из нас были из семей со скромным достатком, и к 10–11 годам мы уже считались взрослыми, – говорит Махария. – Уже в этом возрасте необходимо было помогать своей семье».

По словам Махарии, Ванджиру был в лагере «разговорчивым и веселым». Он усердно тренировался, и его отличительной чертой стал агрессивный бег, еще с начала дистанции он стремился стать лидером забега. «У него была очень сильная мотивация, – говорит Махария. – Во-первых, это страсть к бегу. А во-вторых, он очень хотел избавиться от бедности».

Выступления Ванджиру на местных соревнованиях привлекли внимание Шуничи Кобаяши, элегантного 69-летнего японского специалиста по легкой атлетике, который за 20 лет до этого переехал в Кению, чтобы выучить суахили. Сам бывший спортсмен, Кобаяши заинтересовался бегунами из Кении, восхищаясь их одаренностью от природы: тонкими икрами, узкими бедрами и сильными лодыжками в сочетании с мощными ножными мышцами, состоящими в основном из медленно сжимающихся волокон, которые обеспечивают выносливость. (У большинства людей соотношение медленно и быстро сжимающихся волокон составляет 50:50; в мышцах спринтеров последних обычно больше).

В 1983 году Кобаяши начал отправлять кенийских бегунов в Японию, где имеется самая богатая в мире корпоративная беговая лига. Смесь кенийского таланта и неукоснительной японской нацеленности на гаман и кондзю – стойкость и силу воли – быстро приносила успех. Пять лет спустя после того как Кобаяши отправил восемнадцатилетнего Дугласа Вакюхури в Японию, Вакюхури выиграл серебряную медаль в марафоне на Олимпийских играх в Сеуле в 1988 году – первую медаль кенийских марафонцев на олимпиадах. Другой отобранный Кобаяши кениец, Эрик Вайнайна, выиграл бронзу в Атланте в 1996 и серебро в Сиднее четыре года спустя.

Кобаяши рассказывал мне, что в 2001 году наблюдал за выступлениями босоногого Ванджиру и, «так как понравился стиль его бега», он договорился о стипендии для него в средней школе «Сендай Икуэй Гакуен» на северо-восточном побережье Японии. Пятнадцатилетний Ванджиру тогда даже не знал, где находится Япония. Он никогда не путешествовал на самолете. Английский был его третьим языком (после кикуйю и суахили), и говорил он на нем плохо. Тем не менее его мать, к чьему мнению он прислушивался, посчитала обучение и тренировки в Японии шансом, который упускать нельзя, поэтому в 2002 году он прилетает в Токио, откуда на скоростном поезде отправляется в Сендай. В школе он был одним из двух кенийцев. Почти год прожил вдали от дома. Зима была суровой, как и дисциплина. «Я не мог привыкнуть к пище, – рассказывал Ванджиру в интервью Times в 2009-м. – А моя семья была в Кении, и иногда я очень скучал по дому. Было очень трудно».

Тем не менее он стремился поскорее адаптироваться и вскоре начал хорошо говорить на японском. В свой первый школьный день он сказал тренеру, что выиграет медаль на олимпиаде; хотя поначалу его результаты и не соответствовали этой уверенности, однако тем не менее он никогда не уклонялся от тренировочных забегов на расстояние до 18 миль. Он помог школе выиграть два национальных титула и после окончания школы в 2004 году перешел в команду «Тойота Кюшу».

За пять лет Ванджиру из босоного мальчика превратился в юниора с высокой стипендией. (В Японии сто тысяч долларов в год без учета премиальных являются стандартными для лучших иностранных спортсменов). Он быстро окупил затраченные на него деньги. В августе 2005 года он пробежал 10 000 метров за 26 минут 41 секунду, установив мировой рекорд среди юношей; вскоре после этого с ним подписал контракт итальянский менеджер Роза, представляющий интересы многих кенийских спортсменов. Две недели спустя Ванджиру побил мировой рекорд на полумарафонской дистанции. Спортивные результаты, доброжелательность и хороший японский сделали его в Японии звездой.

По вечерам Ванджиру начал выпивать по нескольку бутылок пива. Выпивка как часть общения – это обычное дело среди лучших спортсменов Японии, и Бретт Ларнер, живущий в Токио канадец, ведущий блог новостей о Японии, рассказывал мне: «Пока Ванджиру был в Японии, ни у кого и мысли не было, что он пьет слишком много».

В тот год, во время короткой поездки домой в Кению, Ванджиру женился на Терезе Нджери, девушке, с которой он ходил на свидания в школе. Ванджиру было восемнадцать, его невесте семнадцать. Вскоре после этого он вернулся в Японию один, чтобы продолжить тренировки.

В 2007-м Ванджиру дважды улучшал свой мировой рекорд в полумарафоне, во второй раз до 58 минут 33 секунд. Он сказал Розе, что верит в возможность своей победы на марафоне в Пекине. Для многих это могло показаться преждевременным, так как бегуны традиционно в течение ряда лет укрепляли свое тело, прежде чем бежать марафон. По этому пути шли кенийский бегун Пол Тергат, который в 2003 году стал первым, кто пробежал марафон меньше чем за 2 часа 5 минут и эфиоп Гебреселассие, который через четыре года превзошел результат Тергата. Обоим было по 34 года, когда они добились своих побед.

В 20-летнем возрасте Ванджиру убедил Розу включить его в нью-йоркский марафон 2007 года, но его начальство из «Тойоты» возражало, ссылаясь на контрактные обязательства. Вместо этого дебют Ванджиру в марафоне состоялся в Фукуоке, Япония, в декабре. Махария, его друг из Ниахуруру, был помощником на дистанции первые 19 миль. Все это время Махария потратил на то, чтобы удержать Ванджиру «на поводке». Большинству марафонцев нужно внимательно расходовать свое «топливо» – углеводы, которые хранятся в мышцах в виде гликогена, но у Ванджиру, очевидно, было достаточно топлива. Он выиграл, установив рекорд для данной трассы – 2 часа 6 минут 39 секунд.

Теперь все его помыслы были только о Пекине, он тренировался усердно как никогда, и в Японии, и в Кении, где вместе с Махарией жил в Найроби и присоединился к группе бегунов на холмах Нгонг, живописном пригороде, о котором рассказывается в фильме «Из Африки».

Исследования показали, что у восточных африканцев нет «беговых генов», которые давали бы им преимущество, но у всех лучших бегунов на длинные дистанции прекрасная биомеханика и развитые способности усваивать кислород. Местные тренеры, однако, полагают, что победы кенийцам обеспечивают тренировки в высокогорье и соревнования с товарищами по тренировкам.

«Наши тренировки были очень тяжелы, – рассказывал мне Махария. – После тренировки Сэмми сразу шел домой и тут же засыпал. Иногда мы выходили куда-нибудь пообедать, но всегда к восьми возвращались домой». Лондонский марафон в апреле 2008 года Ванджиру пробежал за 2 часа 5 минут 34 секунды, уступив только своему соотечественнику Мартину Лелу. Выступление Ванджиру обеспечило ему место в команде, отправлявшейся в Пекин. Через четыре месяца его победа с новым рекордом показала, что он является представителем нового класса марафонцев. Как заметил позднее Хартнетт, спортивный писатель, Ванджиру был «фундаментально сильнее других».

Когда Ванджиру вернулся в Кению после своего олимпийского триумфа, то колонна встречающих растянулась на три мили. Любимый сын своего города вернулся домой, Ванджиру покинул команду «Тойоты», сказав, что ему нужно больше свободы и больше времени для своей семьи. Это означало отказ от спортивных сооружений мирового класса, тренеров и технической поддержки, но отсутствие синтетических дорожек, датчиков пульса, диетологов и спортивных напитков Gatorade не мешало побеждать другим кенийцам.

Ранним июльским утром 2011 года, через два месяца после смерти Ванджиру, я заказал такси из своего дома в Найроби и отправился в Ниахуруру. Когда мы поднялись выше, то вместо саванны появились роскошные поля, посадки хвойных деревьев и лес. Коровы дремали на полях, а ослы везли тележки фермеров сквозь туман. Через несколько миль после того как с юга пересекли экватор, мы прибыли в Ниахуруру, где несколько мужчин бежали трусцой по главной дороге.

Даниэль Гатеру, друг детства Ванджиру и партнер по тренировкам, был с ним в день его смерти. Он с гордостью показывал места, где они раньше тренировались с Ванджиру: полуразрушенная дорога из грязи и камня, извивающаяся лестница из 119 неровных ступеней слева от водопада, и, по другую сторону, крутой подъем вверх на холм под названием «Мученье». «Сэмми и я поднимались по лестнице десять раз, – сказал Гатеру. – А на холм – двенадцать».

Даже во время тренировочных забегов на двадцать четыре мили ни он, ни Ванджиру не пили спортивные напитки, вместо них они пили воду. Их единственной роскошью была музыка. Во время забегов по дороге Ванджиру посылал своего водителя вперед на тойоте «Лэнд Крузер» – одном из своих нескольких внедорожников – и из стереодинамиков неслась афроамериканская музыка госпел или ямайская рэгги.

Однако жизнь вне тренировок была гораздо сложнее, чем в Японии. Ванджиру, в чьем распоряжении теперь были сотни тысяч долларов просто за участие в крупном марафоне, был щедр, жертвуя деньги на сирот и другие благотворительные цели, помогая родственникам и оплачивая счета в барах и ресторанах. Он дал деньги Нджери на две компании: салон красоты и фармацевтику, но компании разорились. Он помогал другим спортсменам обзавестись спортивной формой, с платой за участие в забегах, с расходами на транспортировку и питание. Гатеру – чей лучший результат в марафоне 2 часа 12 минут 0 секунд считался бы выдающимся в любой другой стране, кроме Кении, – возможно, никогда бы не выступал за границей, если бы Ванджиру не убедил Розу дать ему шанс. «Настоящий друг, больше чем брат, вот кем был для меня Сэмми, – говорит Гатеру. – Когда мы пришли в гости к моей матери, у меня не было ни цента. Он накупил для нее продуктов на 15 000 шиллингов (сто восемьдесят долларов – ред.), а затем дал ей пять тысяч шиллингов наличными».

В любом небольшом городе Кении от богатого человека ждут, что он будет помогать не только своей семье и друзьям, но и всем, кому не хватает денег на жилье, пищу или больницу. Часто по утрам длинная очередь нуждающихся выстраивалась перед домом Ванджиру. Политики приглашали его на политические собрания, предприниматели – на открытие магазинов, церкви – в кампании по сбору пожертвований. Такое социальное давление заставило многих кенийских бегунов или уединиться в тренировочных лагерях, или переехать в большие города, такие как Найроби, где они не были лично знакомы каждому встречному.

Ванджиру, проведя шесть лет за рубежом, уезжать снова не хотел. Но Гатеру говорил, что его друг «не был счастлив в Ниахуруру». Личная жизнь Ванджиру была очень сложна. Однажды в послеполуденный час я встретился с Терезой Нджери, женой Ванджиру, которой теперь было двадцать три.

Их с Ванджиру двухэтажный дом, построенный в 2007 году, был бы скромным по американским меркам, но здесь выделялся. Стена вокруг дома с проволокой под током была изнутри разрисована сценами из дикой природы. Нджери и я сидели на кожаных диванах в гостиной, пока их четырехлетняя дочь Анна включала DVD-плеер. Изображения Ванджиру, бегущего пекинский марафон, появились на плоском экране телевизора. «Анна очень любила своего папу», – сказала Нджери.

Нджери, красавица небольшого роста, сказала, что была младшим ребенком в семье с восемью детьми. Она немедленно влюбилась в Ванджиру: «Он был заботливым, ему можно было доверять. Он еще не был героем».

Когда Ванджиру вернулся после свадьбы в Японию, Нджери переехала в двухкомнатный съемный дом в Ниахуруру к его матери Ханне и брату Симону. Сначала отношения Нджери и Ханны сложились хорошо, но чем больше росло богатство Ванджиру, тем хуже относились они друг к другу. «В африканской культуре, когда у тебя есть деньги, то свекровь получает своего рода контроль над браком, – говорит Нджери. – Она хочет знать все о его деньгах». Напряжение между ними стало заметно Ванджиру сразу же, так как после его приезда домой они никак не могли поделить свои роли в праздновании этого события.

Хотя Ванджиру купил матери ее собственный дом, он находился всего в 150 ярдах (137 м) от его дома. Домашняя атмосфера накалилась еще больше в 2009 году, когда Ванджиру, вопреки желанию Нджери, взял вторую жену, что, хотя и допускается в культурной традиции Кении, встречается очень редко.

«У Сэмми были постоянные семейные проблемы, – говорит Гатеру. – Вот почему он стал пить так много пива». Эта привычка появилась в 2009 году, говорят друзья Ванджиру. Его адвокат Вахоми Ндегва вспоминает, что видел его в баре в 3 утра в сентябре, незадолго до того как Ванджиру отправился на полумарафон в Роттердаме. Я сказал: «Ты ведь бежишь в воскресенье!» Он ответил: «Посмотришь на меня в воскресенье». Ванджиру пробежал хорошо и по возвращении подарил Ндегве бутылку Jack Daniel’s. Ндегва вспоминает его слова: «Ем, что хочу, тренируюсь, как хочу, и все-таки выигрываю».

Одним из собутыльников Ванджиру оказался двадцатидвухлетний, тонкого телосложения Норман Матати, с которым мы встретились в один из моих дней в Ниахуруру. Он также был бегуном, хотя и не особенно усердным. Он рассказал мне, что вернувшись из Японии, Ванджиру «не понимал, кем он стал. Он продолжал себя считать обычным человеком, а не героем или образцом для подражания». Они часто по два раза в неделю ходили из одного бара в другой. «Вечером мы отправлялись в 4 или 5 часов и так гуляли до 10, – сказал он. – Мы ели и пили, подходили другие друзья. Если Сэмми на следующий день нужно было бежать, то мы пили меньше пива, а больше Red Bull и Smirnoff». За вечер они «могли вместе выпить ящик» – двадцать пять бутылок пива.

Злоупотребление алкоголем широко распространено в сельской местности Кении, где рабочих мест мало, а самодельное спиртное дешево. Однако то, что лучший в мире марафонец – чьи соперники применяли последние достижения спортивной науки и считали каждую калорию – мог столько пить, для большинства ведущих тренеров выглядело как безумие.

Но поначалу Ванджиру справлялся с этим. Помогало то, что он никогда не пропускал тренировки, даже с похмелья. И в городе не было тренера, который мог бы вправить ему мозги. Фрэнсис Камау, который помогал Ванджиру с тренировками, но тренером для него не был, говорит: «Он мог пить всю ночь, а на следующий день пробежать дистанцию с нужным временем. Бог создал парня как-то иначе».

И действительно, результаты Ванджиру в течение его первого года публичных пьянок были ошеломляющими. В апреле 2009-го он выиграл лондонский марафон с рекордом трассы 2 часа 5 минут 10 секунд. В октябре он выиграл чикагский марафон, показав самый лучший результат на американской земле; в середине забега, после того как отстал, чтобы подбодрить своего друга Махарию, он, словно спринтер, пробежал 550 ярдов (502,9 м). Как в Пекине, он перевернул привычную схему бега с ног на голову, заставив своих более традиционных оппонентов бежать в непривычном для них темпе.

«Для большинства бегунов такое быстрое начало и устремление в отрыв означало бы игры со смертью, но в том, что касается усталости, у Сэмми были уникальные способности к восстановлению сил, – говорит Хартнетт. – Он думал, что в каждом забеге у него девять жизней».

Ванджиру не был первым знаменитым кенийцем, который выпивал и бегал. Хорошо известен, например, Генри Роно, великолепный бегун, чья карьера была омрачена кенийским бойкотом олимпийских игр в 1976 и 1980 годах. Поступив в университет штата Вашингтон в 1976 году и стремясь поближе познакомиться с людьми, Роно начал каждый вечер пить пиво до двух часов ночи, а рано утром отправлялся на пробежку. 8 апреля 1978 года, как он вспоминает в своих недавних мемуарах «Олимпийская мечта», «большая часть утра ушла на то, чтобы избавиться от похмелья», а затем он побил мировой рекорд в беге на 5000 метров в забеге в Беркли, Калифорния. За следующие 80 дней Роно побил три других мировых рекорда – выдающееся достижение. В своих мемуарах Роно пишет, что пьянство не влияло на его результаты в беге и даже могло усилить его духовно: «Бег с бьющимся в висках похмельем помог мне кое-что понять в дисциплине, научил меня ставить дух впереди тела и продолжать бег, несмотря на любую телесную боль, какой бы сильной она ни была».

Тимоти Ноукс, профессор спортивной медицины в университете Кейптауна и автор книги «Практика бега» – настольной книги любого серьезного бегуна, сказал, что долгие тренировки помогают бегуну сжечь токсины, но больше двух бутылок пива в день обычно ухудшают результаты. «Чтобы пробежать за 2 часа 6 минут, все должно быть в полном порядке, – сказал он мне. – Поэтому следует предположить, что Ванджиру не ощущал токсичного воздействия алкоголя. Его обмен веществ, должно быть, происходил по непонятным для нас законам». Хотя Ноукс ставит под сомнение утверждение Роно, что пьянство научило его дисциплине, он согласен, что «мозг – это то, что определяет результат». Ноукс продолжает: «В то время Роно думал, что алкоголь не оказывает влияния на его бег. Он считал себя лучшим спортсменом в мире и соответствующим образом бежал. Это духовное качество. И эта вера в себя частично объясняет доминирование кенийцев». Тем не менее одной лишь веры недостаточно. Вскоре Роно ушел в алкоголизм и депрессию на два десятка лет и целый год даже был бездомным. Сейчас он преподает легкую атлетику в Альбукерке.

По меньшей мере трое лучших бегунов Кении, у которых были проблемы с алкоголем, умерли за последние 17 лет. Бенсон Мася, трехкратный победитель марафона в Гонолулу, умер в 2003 году в возрасте 33 лет. Ричард Челимо, обладатель серебряной олимпийской медали на дистанции 10 000 метров, умер в 2001 году в возрасте 29 лет; Пол Кипкоеч, чемпион мира на дистанции 10 000 метров, умер в 1995 году в возрасте 32 лет. В кенийских спортивных кругах хорошо известен тот факт, что у двух других замечательных марафонцев также проблемы с пьянством.

В отличие от других ведущих беговых держав, таких как Эфиопия, за кенийскими спортсменами нет постоянного наблюдения со стороны легкоатлетической федерации страны. Колм О’Коннел, ирландец, тренировавший десятки кенийцев, сказал, что плохое образование, быстрое обогащение и запросы семьи и соседей – это та гремучая смесь, которая делает ведущих бегунов Кении очень уязвимыми для злоупотребления алкоголем. «Особенно мужчин, – сказал он мне. – Женщины лучше умеют делиться чувствами и переживаниями. Над мужчинами довлеет образ мачо – они боятся показать свою слабость».

Мать и обе жены Ванджиру, по их словам, пытались отговорить его от чрезмерного пьянства, но он отказался признать эту проблему. Другие бегуны, так же как и его близкие друзья, советовали ему обратиться за помощью. Гатеру сказал, что он часто напоминал Ванджиру о соотечественниках, чья спортивная карьера была разрушена спиртным. Махария, называвший себя «старшим братом» Ванджиру, знал, под каким большим давлением находился его друг и насколько ненадежно поклонение фанатов. Всякий раз, когда Ванджиру возвращался домой с победой в марафоне, аэропорт Найроби был полон встречающих. Но когда в апреле 2010 года травма заставила его сойти с дистанции лондонского марафона, Махария был единственным, кто встречал Ванджиру, что очень его уязвило.

«Он был сдержанным человеком и не хотел делиться своими проблемами с другими людьми, – говорит Махария. – Но внутренне он уже катился по наклонной».

Тренерский штаб Ванджиру знал о его пьянстве. Однажды июньским утром я прилетел в Элдорет, высокогорный город в Рифт-Валли, где тренируется множество ведущих спортсменов, чтобы встретиться с Клаудио Берарделли, итальянским специалистом, тренирующим многих кенийских бегунов, чьи интересы представляет Роза. Пока мы наблюдали за тем, как спортсмены выбивают из дорожки облака красной пыли, Берарделли рассказывал мне, что Ванджиру после лондонского марафона 2010 года прошел обычное медицинское обследование в Италии. Доктора проверили его печень, но результаты были чистые. «Сэмми все еще был на той стадии, что не вызывает повреждений», – сказал Берарделли. Тем не менее он попросил Розу сказать Ванджиру, что было обнаружено алкогольное повреждение печени – чтобы он испугался и изменил свой образ жизни. Роза сделал это и затем попросил Ванджиру тренироваться для осеннего марафона под наблюдением Берарделли. Впервые у Берарделли появилась возможность понаблюдать за биомеханикой Ванджиру с близкого расстояния. «Он был невысоким парнем с большими передними мышцами бедра, дающими силу, – сказал он. – Много энергии ему придавала упругость в ступнях, что очень помогает к концу марафона, а также отличное равновесие».

Хотя Берарделли не проводил исследование аэробных способностей Ванджиру, где определяются возможности спортсмена перемещать и использовать кислород, он уверял меня, что у Ванджиру были редкие аэробные возможности, потому что он очень быстро пробегал дистанции в 5000 и 10 000 метров, которые достаточно коротки, чтобы бегуны могли всю дистанцию бежать близко к своим максимальным возможностям. «Сэмми был в первых рядах нового поколения кенийских бегунов, которые тренируются для марафона, но, тем не менее, могут в любой день пробежать 10 000 метров за 27 минут, – говорит Берарделли. – Раньше считалось, что у тебя есть или скорость или выносливость. У этих ребят есть и то и другое».

Когда Ванджиру приехал в июле к Берарделли, ему было очень тяжело. Он был почти на девять фунтов (4 кг) тяжелее своего обычного бегового веса в 112 фунтов (50,8 кг), но пытался бегать, как будто был на пике формы. «Группа начинает забег в удобном темпе, – рассказывает Берарделли. – Но уже милю спустя Сэмми «выстреливал» на 250 ярдов (228,6 м) вперед. Гатеру сказал мне: “Он так тренируется, не беспокойся”». Партнеры Ванджиру по тренировке быстро догнали и обошли его.

Ванджиру подал заявку на участие в чикагском марафоне, но за несколько недель до старта он был в настолько плохой форме, что Берарделли сомневался, не снять ли его с соревнований. Никто не был удивлен драматичной победой Ванджиру больше, чем его тренер. Берарделли сказал: «Сэмми показал, что он был не просто спортсменом с невероятной психологией. Прежде всего, он был бойцом».

29 декабря 2010 года, меньше чем через три месяца после победы в чикагском марафоне, Ванджиру прибыл домой в Ниахуруру пьяным. После ссоры с Нджери он в ярости достает АК-47. Позднее он сообщил полиции, что автомат принадлежал работнику, охранявшему скот на купленной им ферме. Продержав его ночь в тюрьме, Ванджиру предъявили обвинение в том, что он угрожал убить свою жену и ночного сторожа, оскорблял сторожа, а также незаконно владел оружием. Несколько недель спустя он перевернулся на «Лэнд Крузере» своего друга, чудом не получив серьезных травм.

Нджери поддержала выдвинутые обвинения по инциденту с автоматом и попросила о разводе, но несколько недель спустя она и Ванджиру попытались начать все заново, переехав на Нгонские холмы, где Ванджиру купил дом. Махария обратился к старейшинам, чтобы они помогли паре советом. Катрин Ндереба, обладательница серебряной медали в женском марафоне в Пекине, также предложила свое содействие. Кажется, все это помогло. Нджери отказалась от обвинений против Ванджиру, хотя история с хранением оружия, обычно ведущая к тюремному сроку, осталась в деле.

Ванджиру угомонился ненадолго. Он вернулся в Ниахуруру, и его пьянство усугубилось. Друзья и семья не видели его по нескольку дней. Он сказал Гатеру, что подумывает о переходе в подданство Катара, чтобы бегать за эту страну в обмен на большое жалованье. Он также размышлял о возвращении в Японию. В апреле Гатеру позвонил Берарделли, тренеру в Элдорете, и сказал: «Если мы ничего не сделаем, мы потеряем этого парня».

Берарделли вместе с Розой приехали в Ниахуруру. Они встретились с Ванджиру и Нджери у них дома, а затем пообедали с одним Ванджиру. Они предложили ему, чтобы до 26 мая, дня суда за хранение оружия, Ванджиру жил у Берарделли в Элдорете. После этого Ванджиру улетит в США и будет тренироваться там шесть недель. Его друг Гатеру сможет сопровождать его.

Ванджиру согласился и в понедельник 9 мая он и Гатеру прибыли в Элдорет. В течение недели они тренировались утром, отдыхали днем и возвращались домой вечером, чтобы поужинать и лечь спать. В ту субботу Гатеру сказал Берарделли: «Я думаю, что Сэмми снова обрел себя. Он хочет бежать в Чикаго или Нью-Йорке».

Вскоре после рассвета на следующее утро Ванджиру и Гатеру вышли из дома Берарделли и побежали по разбитой грунтовой дороге, после чего отправились в лес на дистанцию в 8 миль. Они вернулись в хорошем настроении. Ванджиру дал уборщику сумму, равную зарплате за несколько дней и пожелал ему хорошо провести воскресенье.

На следующее утро Берарделли разрешил Ванджиру съездить в Ниахуруру, чтобы повидаться со своим адвокатом. Ванджиру пообещал немедленно вернуться, чтобы тренироваться всю следующую неделю перед поездкой в Америку. Из Элдорета он уехал вместе с Гатеру и к обеду они были в Накуру, городе в Рифт-Валли, известном своим национальным парком, где зашли в бар.

«Здесь мы только выпили Red Bull», – сказал мне Гатеру, когда одним августовским днем мы остановились с ним у бара под названием Donnies. Он вспоминал тот путь, который проделал вместе с Ванджиру в тот день, когда его друг умер.

После выпивки они пообедали в баре и ресторане Hudson’s, угнездившемся на холме и принадлежащем британской паре. На стене за стойкой было меню, на котором в свой предыдущий визит Ванджиру написал свое имя на японском и английском и добавил: «Марафонцу в Hudson’s понравилось». За обедом Ванджиру выпил несколько бокалов вина. Он и Гатеру зашли еще в пару баров, во втором Ванджиру заказал пиво для всех посетителей и взял одну бутылку в дорогу.

Приехав в Ниахуруру, он и Гатеру остановились в клубе Jimrock, а затем перешли в ресторан Waterfalls Resort, чтобы пообедать с банковским управляющим Ванджиру. Там Ванджиру выпил еще три пива. Когда было около девяти, Гатеру отправился домой. Ванджиру, пообещав также вскоре пойти домой, предложил следующим утром встретиться для тренировки. Гатеру, который привык видеть своего друга более пьяным и мрачным, сказал мне: «Я не беспокоился, так как было еще рано, и Сэмми выпил не слишком много. Я не знал, что он возьмет еще пива».

После спора о счете за выпивку Ванджиру, помяв бампер, продрался через ворота за рестораном и поехал через весь город в гостиницу Kawa Falls. Там он встретил Джейн Ндуту, двадцатилетнюю официантку, у которой заканчивалась смена. Ванджиру был «уже пьян», рассказывала она мне, добавив, что знала его уже несколько месяцев. Они отправились в клуб Jimrock, где он выпил еще два пива и затем повез ее к себе домой. Ванджиру спросил своего ночного сторожа, была ли дома жена. Ее не было. Хотя Ванджиру знал, что она в городе, он припарковал машину и зашел в дом вместе с Ндутой.

Ванджиру был пьяным и усталым и быстро заснул, рассказывает Ндута. Вскоре после этого она услышала шаги. Это была Нджери. В бешенстве она спросила, кто такая Ндута. Ванджиру проснулся, но ничего не сказал. Нджери закрыла ворота между спальней и остальной частью дома – типичная мера безопасности в богатых кенийских домах. Ванджиру и Ндута оказались в ловушке. (Нджери и сторож рассказали мне похожую историю).

«Сэмми сказал мне, чтобы я ушла в другую спальню и ждала, пока он вернется с ключами, – сказала Ндута. – Я услышала, как он открыл дверь на балкон, а затем кричал на свою жену, чтобы та принесла ему ключи. Она отказалась. Две или три минуты спустя я услышала вскрик мужчины. Я пошла в большую спальню и затем на балкон. Я увидела сторожа и спросила: “Что случилось?” Он ответил: “Посмотри вниз”. И я увидела Сэмми, лежащего на спине».

Громкие звуки привлекли внимание соседей. Вскоре прибыла и полиция. Ванджиру с кровотечением изо рта и носа, но еще дышащего, доставили в больницу в полицейской машине. Вскоре после этого он умер. Гатеру, поспешивший в больницу, позвонил Берарделли: «Сэмми больше нет!»

Той ночью в полиции посчитали смерть Ванджиру самоубийством. Хотя позднее сообщалось о том, что смерть могла быть случайной, СМИ уже сосредоточились на более сенсационной версии. Затем два дня спустя после смерти сына Ханна Ванджиру заявила на пресс-конференции, что полагает, что ее сын был убит, намекая на то, что ответственность лежит на Нджери. (Позднее Нджери заставила ее отказаться от обвинения.) Ханна заявила, что обнаружила кровь в спальне Ванджиру, хотя об этом больше никто не сообщал. Она обратилась за судебным распоряжением, чтобы отложить похороны, настаивая на том, чтобы полиция провела расследование. Распоряжение было дано.

Семейная драма еще более обострилась, когда вторая жена Ванджиру, родившая ему ребенка 9 месяцев назад, через прессу поддержала точку зрения Ханны. Затем еще одна женщина заявила о том, что беременна от Ванджиру и готова доказать это с помощью экспертизы на ДНК.

За наследство Ванджиру началась настоящая война, он владел 30 зданиями по всему городу и несколькими автомобилями. Ндегва, адвокат Ванджиру, сказал мне, что стоимость владений была, по крайней мере, два с половиной миллиона долларов, баснословные деньги для страны, где почти половина населения живет в бедности. В обычной ситуации, по кенийским законам, большая часть наследства досталась бы Нджери, хотя и другие иждивенцы, включая Ханну и вторую жену Ванджиру, а также любые дети от других женщин также получали бы свою долю. Но если Нджери признают виновной в убийстве, то она не получит ничего.

Вскрытие проводили три врача, 27 мая. Моузис Ньюэ, главный патологоанатом страны, сообщил, что причиной смерти стало повреждение задней части головы, нанесенное тупым предметом. Казалось, это соответствует предположениям полиции, что Ванджиру упал с балкона спиной вперед и ударился головой о землю.

Ньюэ сказал, что хочет оценить высоту балкона, прежде чем сможет закончить отчет. Он также ожидал результатов токсикологической экспертизы.

Балкон Ванджиру расположен на высоте десять футов (3 м) от земли, а ограждение балкона добавляет еще четыре фута (1,2 м). Сделав эти измерения, Ньюэ пришел к ошеломляющему заключению. Винджиру, как он сообщил журналистам, «приземлился на ноги и поддержал себя руками. Откуда появилась рана на голове? Мы были бы глупцами, если бы не задали этот вопрос». Токсикологический отчет все еще не был готов, и Ньюэ отказался от интервью.

Ханна продолжала возражать против похорон, но другие родственники Ванджиру хотели, чтобы похороны состоялись. 4 июня дедушка и два дяди Ванджиру встретились с Нджери и с другими близкими родственниками на небольшой ферме в Ниахуруру, чтобы выбрать место для могилы. В новостях сообщалось, что Ханна ворвалась на ферму и выхватила из сумки мачете. Когда брат Нджери попытался защитить своего отца от Ханны, она нанесла удар, но промахнулась. Тогда сестра Ханны ударила брата Нджери по шее доской.

Полиция выдвинула против Ханны обвинение в нарушении порядка и нанесении телесных повреждений. (В своем заявлении она ответила, что семья Нджери первая напала на нее.) Похороны состоялись через неделю, без Ханны. Было много людей и лил дождь, пока гроб опускали в красную землю. Был установлен могильный камень из розового мрамора с фотографией Ванджиру в сером костюме, на лице его была полуулыбка, что так нравилась журналистам после его марафонов. Ниже на пластине были следующие слова: «Ты стойко боролся, закончил свой забег и сохранил веру. Ты будешь всегда жить в наших сердцах».

Через месяц после похорон Ванджиру, когда я разговаривал с Нджери в ее доме в Ниахуруру, она сказала мне, что у нее назначена встреча. За день до этого Ханна приходила в ее дом вместе с предсказательницей из церкви, и они согласились помириться. Церемония примирения должна была состояться этим вечером, и Нджери пригласила меня принять в ней участие.

На улице шел дождь. Мы забрались в зеленый «Лэнд Крузер» и поехали на ферму, где похоронен Ванджиру. Ханна уже была там вместе с двумя братьями и своими родителями. Был заколот ягненок и разведен огонь. Нджери заварила чай в большом металлическом ведре для молока и затем наполняла кружки, черпая чай из ведра.

Ханна стояла у могилы одна и чувствовала себя неловко, но пожилая предсказательница рядом с ней улыбалась. Она сказала о Ханне: «Я убедила ее, что Бог хочет, чтобы она помирилась со своей снохой».

Стемнело, и мы зашли внутрь небольшого здания. Гостям предлагали ломтики нежной телятины на кусках белого хлеба. Мы ели при свете мобильного телефона. Пастор местной церкви прочитал молитву, все встали и склонили головы, Ханна рядом с Нджери.

Гармония в семье Ванджиру оказалась фальшивой. На следующий день, когда я разговаривал с Ханной, она вернулась к обвинению в убийстве. Она сидела в крошечном бетонном внутреннем дворе дома, который Ванджиру купил для нее. Ей нездоровилось, и говорила она хриплым шепотом: «Мой сын был убит своей женой, – сказала она. – Его убили в спальне, а затем выбросили наружу».

Нджери, сказала она, никогда не любила ее сына. «Ее семье нужны были только деньги. Наша семья должна получить наследство, а не ее».

После вскрытия тела местный судья назначил проведение расследования в Найроби, чтобы «ослабить сильные эмоции» Ханны и Нджери. Расследование все еще не проведено, и оставшиеся в этом деле вопросы без ответа заставляют многих кенийцев думать, что им рассказали не всю правду.

Несколько ближайших к Ванджиру людей, включая его партнера по тренировкам Гатеру, полагают, что смерть стала результатом несчастного случая в алкогольном опьянении. Пока дом Ванджиру строился, он и Гатеру много раз видели, как рабочие прыгали с этого балкона, чтобы взять инструменты, поэтому вполне можно предположить, что и он сам попытался спрыгнуть. Гатеру сказал, что у обуви Ванджиру была кожаная подошва, не подходящая для лазанья по балконам. На следующий день после смерти Ванджиру Гатеру и другие заметили, что две кровельные плитки под балконом были смещены, как это могло произойти при случайном падении.

«Никто не убивал Сэмми», – говорит Гатеру.

Полиция воздерживалась от комментариев по этому вопросу, так как дело было еще не закрыто. Однако один из руководителей полиции сказал, что полиция ошиблась, заявив о самоубийстве, и отбросил инсинуации патологоанатомов о грязной игре. «Упавший с балкона человек был раздражен, был пьян. Его застукали с женщиной. Он поскользнулся, ударился о кровлю, упал вниз. Если упасть головой вниз, то…».

Прежде чем я покинул дом Ханны, она выразила сожаление, что после смерти Ванджиру подробности о любовной интрижке бросили тень на его имя. Вот что она сказала мне на прощание: «С тех пор, как Кения получила независимость, никто из кенийцев не мог выиграть олимпийский марафон. Моего сына следует помнить как героя».

Берарделли со своей стороны сравнил историю Ванджиру с историей Стива Префонтейна, великолепного американского бегуна, умершего в 1975 году в возрасте 24 лет в результате автомобильной аварии: он разбился в своей машине, возвращаясь с вечеринки. Вскрытие показало, что Префонтейн, завсегдатай местного бара, в момент смерти был пьян.

На данный момент нет ни памятников Ванджиру, ни забегов в его честь. Его наследие, главным образом, ощущается в выступлениях его друзей, таких, как Патрик Макау, двадцатисемилетнего кенийца, который часто говорил с Ванждиру о том, чтобы пробежать берлинский марафон вместе и побить мировой рекорд. В сентябре 2011 года с другом Ванджиру Махарией как помощником на трассе Макау пробежал берлинский марафон за 2 часа 3 минуты 38 секунд и улучшил мировой рекорд на 21 секунду. Месяц спустя другой кениец, Вильсон Кипсанг, пробежал во Франкфурте лишь на 4 секунды дольше. Махария считает, что именно новаторский бег Ванджиру сделал такую скорость возможной и что его друг мог бы пробежать марафон меньше чем за 2 часа 3 минуты.

«Когда Сэмми выиграл в Пекине, то показал всем, что дело не в погоде, – говорит Махария. – Он полностью изменил марафон. Он никогда не сдавался. И не боялся никого».

The New Yorker, 21 мая 2012 года