Глубоко чувствовать, что я есть

Австрийского художника Германа Нича – вместе с Гюнтером Брусом, Отто Мюлем и Рудольфом Шварцкоглером – в истории искусства принято связывать с «венскими акционистами», радикальной группой авангардных художников послевоенной Европы. Его произведения и выставки до сих пор порождают дискуссии и скандалы, только раньше больше всех возмущались австрийские католики, а теперь защитники прав животных. В одном разговоре Нич сказал: «Я никогда не выступал против общества, я с ним не боролся, это они всегда боролись со мной. Я только хотел показать, что человек может жить намного интенсивнее».

В беседе с Rīgas Laiks Герман Нич как мантру повторяет, что он – это бытие, а бытие – это всё. Контекст этого бытия и связанное с ним понятие «интенсивного искусства» создали его учителя – Тициан, Рембрандт, Эль Греко, Бетховен, Шёнберг, Брукнер, Вагнер, венские сецессионисты, Кейдж, Ницше, Фрейд, Юнг – список можно продолжать бесконечно, поскольку, как признает сам Нич, в какой-то момент он стал интересоваться всем. Чтобы в этом списке исполинов культуры найти ориентир для характеристики интенсивности искусства самого Нича, нужно обратиться к созданному им в конце 50-х годов Театру оргий и мистерий (Orgien Mysterien Theater), который в понимании Нича является опытом интенсивного искусства, где живопись, театр, музыка и лирика соединяются с элементами церковной литургии. Высшая точка Театра оргий и мистерий – «Шестидневная игра» – акция, которая впервые состоялась в 1998 году и длилась шесть дней и ночей. В сценарии пятого дня Нич писал: «Коллективное бессознательное смывает повседневное сознание. Убиты и освежеваны две свиньи и бык. Чрезмерные действия с тушами животных. Актеры хватаются за плоть, кровь и кишки, рвут плоть и туши животных…» «Шестидневная игра» должна была дать человечеству его красивейший праздник – ритуал синтеза искусств, в рамках которого зрители и сотни участников акции обнаруживают себя в садомазохистски первобытной ситуации чрезмерностей. Искусство становится средством, позволяющим ощутить жизнь более интенсивно и основательно. В «Шестидневную игру» включены все элементы, характерные для искусства Нича: убой, извлечение внутренних органов и прибивание к кресту, тотемные животные, купание голых исполнителей в потоках крови, громогласные хоры и оркестры, пересозданные ритуалы дионисийских празднеств и христианские ритуалы, создающиеся прямо в процессе перформансов абстрактные крупноформатные композиции, триста актеров и музыкантов, три живых быка, много забитых свиней и овец, кишки, свежие цветы, три тысячи литров свежей крови, масляная краска и вино, необходимое для непрерывной интоксикации.

После прочтения этого описания становится понятным вопрос, заданный Арнисом Ритупсом в этом разговоре: выйдет ли он с этого представления живым? Ответ на этот вопрос каждый сможет найти сам летом 2021 года на повторной постановке «Шестидневной игры» – к участию в ней приглашается каждый, кто хочет пережить предложенные Германом Ничем проявления бытия.

Летом прошлого года у меня была возможность провести целый день в замке Принцендорф в 70 км от Вены, который Герман Нич превратил в 1971 году в свое местожительство, мастерскую и площадку Театра оргий и мистерий. Тогда мы и договорились, что сделаем его выставку в рижском Музее декоративного искусства и дизайна. Ее открытие должно было состояться 13 мая 2020 года.

Лина Бирзака

Помощница Нича: Darf ich dir auch was zu trinken bringen? Wasser? [Принести вам что-нибудь выпить? Воды?]

Нич: Wasser. Большое спасибо. Подождем, пока она принесет… Она по-английски говорит лучше меня.

Ритупс: (помощнице) Вы с нами не посидите?

Помощница: Придется посидеть. Он меня об этом попросил.

Начнем издалека. Как вы понимаете высказывание Людвига Витгенштейна «тайна не в том, как устроен этот мир, а в том, что он есть»?

Это очень, очень важно. В своей, скажем так, философии я всегда прибегаю к этой… Wie sagt man «Zitat»? [Как сказать «цитата»?]

Помощница: Quote.

Ну да. «Важно не то, как мир есть, а то, что он есть». Я бы сказал, что эти слова – основа моей жизни и философии. Витгенштейн мне для этого не нужен, я просто по жизни понял, что бытие – единственная тайна… Меня, кстати, никогда особенно не интересовало, что находится за пределами мира. Мне важно глубоко чувствовать, что я есть.

А что такого таинственного в том факте, что вы есть?

Для восточных философов, да и для наших тоже, всегда было важно быть в боге, обрести единство с богом. Меня всегда интересовал Майстер Экхарт и… Но это неважно, вопрос не в том, есть бог или нет, вопрос в бытии…

Sein?

Sein, ja. Я всегда говорю о Seinsmystik, мистике бытия. Это для меня очень и очень важно.

Вы помните, что по-древнегречески μύω – глагол, от которого происходит слово «мистика, тайна», – означает «закрыть глаза» или «закрыть рот».

Иной раз у меня бывает чувство, что я центр мира, что бытие – это я. И когда это чувство переживается осознанно, я становлюсь всеми: я был Сократом, я был Эмпедоклом, я был Наполеоном, и Гитлером тоже…

Гитлером?

Ну да, потому что бытие – это я, а бытие – это всё, поэтому и я – всё и каждый. Я – это вы, я – это он, я – это она… Когда у меня возникает глубоко мистическое ощущение бытия, я чувствую, что я был всем и каждым, я сейчас все и каждый, и я буду всем и каждым.

Вы сказали, что у вас иногда возникает ощущение, что вы находитесь в центре мира и что иногда вы чувствуете, что вы – это все и каждый. Быть может, эти моменты – всего лишь галлюцинации?

Мне не интересно, галлюцинации это или нет. Как не интересно мне и то, правда это или нет. Существует только истина бытия, и если эта истина – для меня – галлюцинация, то это не моя проблема.

Почему это не ваша проблема? Из-за того, как являет себя бытие?

Нет. Потому что я не… Я не верю в правдивость, правдивость – не моя страсть. Страсть только одна – в том, что я есть.

Только в том, что вы есть? Sagen Sie es bitte auf Deutsch. [Пожалуйста, скажите это по-немецки.]

Die Wahrheit ist… Ich bin kein Wissenschaftler, kein Daseinskritiker. [Истина в том, что… Я не ученый и не критик здесь-бытия.] В этом моя проблема. У меня есть одно, но очень глубокое чувство, и это чувство для меня и есть истина – то, что я есть. Баста.

В своих ранних работах вы давали несколько объяснений тому, как вы понимаете Sein, бытие, как его вообще можно понимать – как Leben, жизнь, как Nichts, ничто, как Alles, всё…

Вы читали мою большую книгу о бытии?

Нет, вашу большую книгу я не читал, у меня есть только издание Валтера Кёнига, где приведен отрывок из этой работы, там вы приводите список понятий, которые, на ваш взгляд, тождественны бытию, Sein.

Ну да, ну да.

Вы по-прежнему уверены, что Nichts, ничто, и Alles, всё, тождественны Sein, бытию?

Вы знаете, что по этому поводу сказал Гегель? «Ничто и бытие – одно и то же».

Ну да, но это же Гегель.

О ничто можно проговорить целый день или даже неделю. А иной раз я могу сказать, что ничто не существует.

Ну да, как Хайдеггер говорил, что ничто ничтожит, das Nichts nichtet.

Именно. Nichts не может быть, его не может существовать, потому что мы здесь с вами сидим.

(Смеется.) Хороший аргумент. Но я заметил, что в качестве эквивалента бытия, Sein, у вас также фигурирует Leben, жизнь. И в других работах вы говорите, что искусство и жизнь для вас одно и то же – ну или по меньшей мере вы стараетесь, чтобы они совпадали.

Да, я такое говорил.

Если Sein, бытие, тождественно жизни, но не тождественно Kunst, искусству, то…

Для меня нет никакой разницы между жизнью и искусством. Жизнь – это бытие, а бытие – это все, а кроме того… Искусство для меня – это бытие своего рода и форма жизни, обладающая крайней интенсивностью… Настоящее искусство для меня – это Metaphysik. Как-то так.