Не внушать отвращения

С Люком Бриссоном (род. 1946) у меня связано несколько воспоминаний, а кроме того, он ассоциируется с 27-томным собранием сочинений Платона и необычным авторским стилем.

Сначала о стиле. Бриссон начал заниматься библиографической работой еще в 1970-е годы и в последние десятилетия составляет ежегодную международную библиографию связанных с Платоном научных публикаций. Неспециалисту трудно даже оценить, какое безумное количество работ о Платоне создается в этом мире за год. Представьте себе набранную мелким шрифтом увесистую книгу, состоящую исключительно из отзывов на новые тексты. Примерно так выглядит каталог публикаций, например, о «Законах» Платона с момента их написания в 50-е годы IV века до н.э.

Можно сказать, что через руки Бриссона в каком-то смысле проходит вся научная литература о Платоне, и у меня сложилось впечатление, что именно работа библиографа определила его собственный исследовательский стиль. В своих оригинальных работах Бриссон вообще не ссылается на исследовательскую литературу. Он создает совершенно чистый текст – новый текст о старом тексте с нуля, как будто никто другой его до этого никогда не читал. Эта манера быстро приобрела популярность: точно так же поступает, например, знаменитый ученик Бриссона Жан-Франсуа Прадо, а недавно я отметила, что во введении к новой академической монографии о Гомере прямо говорится: анализа работ предшественников там не будет в принципе.

О собрании сочинений. Многие наверняка смотрели фильм Лорана Канте «Класс» (Entre les murs), получивший в 2008 году «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля. Это история школьного класса из так называемого неблагополучного района. Классный руководитель борется не за то, чтобы чему-нибудь научить молодежь, а за то, чтобы их вообще хоть что-то заинтересовало. Картина складывается печальная. Переломный момент фильма, выводящий повествование «на свет», наступает в конце – когда одна из апатичных, вечно скучающих учениц, которая ранее заявляла, что всё, чему учат в школе, от начала и до конца дерьмо, на вопрос, задело ли ее хоть что-то из прочитанного вне класса, отвечает, что ей понравилось «Государство» Платона. Учитель от неожиданности на мгновение теряет дар речи, а нефранцузские зрители в этот момент наверняка думают: ну нет, этого не может быть, какой еще Платон!

Может быть, да еще как – причем благодаря Люку Бриссону. Проект перевода Платона, которым он многие годы руководил, сознательно ставил перед собой задачу «демократизации Платона». Как говорит сам Бриссон, ему важно было, чтобы Платона начали «читать так же, как читают Бальзака, Достоевского или любого другого классика». Стоит отметить, что во Франции очень недорогие книги. На столах распродаж в книжных магазинах всегда целые кучи. «Критий» или «Тимей» за полцены. Студентам скидки. Школьникам «Евтифрон» в подарок. Я не знаю ни одной другой страны, которая бы столь целеустремленно добивалась реинтеграции Платона в современное образование.

И наконец, воспоминания. Благодаря таинственным связям внутри французского академического мира Люк Бриссон, один из крупнейших в мире специалистов по Платону, в 2011 году оказался в числе оппонентов на защите моей дипломной работы, хотя она касалась Платона лишь косвенно. Я старательно записала все, что он говорил в своей речи, – чтобы позднее продумать моменты, которые сразу не показались мне очевидными. Я с трудом понимала его дикцию: думаю, он был не совсем здоров. Но отдельные его фразы навсегда врезались в мое сознание. «Платон был революционером, – сказал он. – Он хотел полностью изменить город-государство и общество». Другими словами, Бриссон не считает обоснованной ни редукцию «Государства» к утопии как литературному жанру, ни интерпретацию этого диалога на основе теории иронии, ни его эзотерическое толкование. В то же время он прислушивается ко всем этим вариантам и учитывает их выводы.

И последнее, анекдот. Рассказывают, что выдающийся французский антрополог Клод Леви-Стросс всю жизнь получал письма с заказами на новые джинсы. С Люком Бриссоном происходит нечто подобное: его вечно путают с режиссером Люком Бессоном и он частенько получает комплименты за «свои фильмы». Особенно людям нравится «Пятый элемент».

Агнесе Ирбе

Вы философ?

Я пытаюсь быть философом, но тут нужно оговориться: в наши дни я с философами по большей части не согла­сен. Не согласен с самим направле­нием, которое приняла сейчас философия.

Современная философия?

Да. Я, например, не являюсь последователем Хайдеггера. И последователем Деррида тоже не являюсь. При том что я знал Деррида и он мне по-человечески очень нравился, как философ я с ним не согласен. И аналитическим философом меня тоже назвать нельзя, здесь тоже все сложно. Пожалуй, меня можно назвать философом, если принять сократовское или платоновское определение, что философ – это тот, кто не может жить, не задаваясь вопросом о том, как он живет.

И вы как раз такими вопросами за­даетесь?

Да.

Что это за вопросы? Приведите, пожалуйста, пример.

Так сразу ничего не приходит в голову, но вот, например: обязательно ли человеку иметь политические амбиции или стремиться к повышению зарплаты или еще к чему-то в этом роде? Не важнее ли просто работать, иметь семью и стараться быть не слишком агрессивным по отношению к обществу, в котором ты живешь?

Но разве это не тривиальные психологические вопросы?

Именно, это тривиальные психологические вопросы, но не странно ли, что все эти люди с громкими именами в философии живут отнюдь не безупречно? Понимаете, что я имею в виду?

Нет, объясните, пожалуйста, поподробнее.

Мне кажется, что люди с репутацией великих философов в жизни ведут себя не вполне порядочно.

Но разве философы обязаны быть порядочными людьми?

Думаю, да.

Объясните почему.

Как у Сократа в «Апологии»: хочешь славы – говори то, что людям приятнее всего было бы слышать. И, как мне кажется, Деррида такими вещами не брезговал. Или, скажем, ты стремишься получить хорошую университетскую должность и ради этого пытаешься сотрудничать с режимом. Многие философы именно так и поступали.