Повесть о двух Лондонах

До XVIII века граничащий с жеманным Кенсингтоном Найтсбридж был зоной беззакония, которой заправляли головорезы всех мастей. Район оставался недоразвитым вплоть до викторианского строительного бума, оставившего восхитительное наследие в виде больших красивых домов, которые легко узнать по белому или кремовому цвету, черным железным оградам, высоким потолкам и элегантным небольшим каменным лестницам, ведущим к парадной двери.

Однако когда сейчас выходишь с южной стороны станции метро «Найтсбридж», то ничего похожего не видишь. Тебя встречают четыре громоздкие башни из металла, стекла и бетона, зажатые посреди викторианского великолепия – «Мандарин Ориэнтал Отель» на восточной стороне и красивый пятиэтажный жилой квартал на западной. Это и есть «Уан Гайд-парк» – по уверению девелоперов, самый эксклюзивный и дорогой жилой комплекс, когда-либо существовавший на свете. Квартиры появились на рынке в 2007 году и сразу поставили ценовые рекорды – некоторые апартаменты доходили до 214 миллионов долларов. Комплекс быстро пришел в себя после мирового финансового кризиса, став символом рынка недвижимости центрального Лондона с его «ошалелыми ценами», как выразился агент по элитной недвижимости Чарльз Макдауэлл.

Если смотреть со стороны Гайд-парка, «Уан Гайд-парк» вгрызается в линию горизонта агрессивно, как корабль пришельцев, он на голову выше викторианской застройки из красного кирпича и серого камня. На первом этаже – просторное стеклянное фойе, как в многозвездочном отеле: блестящие стальные статуи, толстые серые ковры, серый мрамор, экстравагантные люстры с разбегающимися ветками хрусталя. Впрочем, местным жителям нет нужды попадать в это публичное пространство – они могут зарулить на своих «Майбахах» прямо в лифт из стекла и стали, который доставит их в подземный гараж, откуда они могут подняться в свои квартиры.

В самых больших квартирах (всего их было 86, но после перепланировок осталось около 80) есть зеркальные 65-метровые коридоры из стекла, анодированного алюминия и с шелковой обивкой. В жилых помещениях полы из темного дуба, мебель из венге, бронзовые и стальные статуи, черное дерево и много-много мрамора. Для пущего уюта окна завешены вертикальными жалюзи, чтобы чужие глаза не блуждали по квартире.

Вообще, везде акцент на секретности и безопасности. За них отвечают высокотехнологические убежища, пуленепробиваемое стекло, охранники в котелках, прошедшие стажировку в британских спецслужбах. Письма – перед тем как попасть в почтовый ящик – проверяются рентгеном.

Секретность распространяется и на прессу, представители которой – в том числе я и А. Джил из «Санди Таймс» и «Вэнити Фейр» – пытались, но так и не смогли пробраться внутрь. «Атмосфера такая, будто тут живет молодой арабский диктатор», – говорит Питер Йорк, соавтор «Настольной книги слоун-рейнджера»[1. Слоун-рейнджер – шутливая контаминация площади Слоун-Сквер, на которой селятся только очень состоятельные люди, и одинокого (lone) рейнджера, персонажа американских вестернов. Означает стереотипических молодых представителей высшего и верхнего среднего класса. Слоун-рейнджером, например, была леди Диана Спенсер (впоследствии супруга принца Чарльза).], культового издания 1982 года о магазинных и брачных ритуалах отдельных групп британцев, которые провозгласили магазины в Найтсбридж – от «Хэрродс»[2. Один из самых известных универмагов Лондона. Состоит из 330 отделов, персонал – более 5000 человек.] до Слоун-Сквер – сердцем своего урбанистического мира.

Построили  «Уан Гайд-парк» братья Ник и Кристиан Кэнди, вместе с «Уотернайтс», международной девелоперской компанией, которой владеет премьер-министр Катара шейх Хамад бин Яссим Аль Тани. Роли между братьями распределяются следующим образом: долговязый 38-летний Кристиан, который раньше занимался продажами, теперь взял на себя все, что связано с подсчетами; 40-летний Ник, который покоренастее и со взъерошенными волосами, мастер пускать пыль в глаза, бросаться громкими именами и развлекать публику. На мелочи братья Кэнди не размениваются. В октябре Ник женился на австралийской актрисе Холли Валанс в Беверли-Хиллз. О помолвке они объявили фотографией в твиттере Ника: на пляже на Мальдивах он стоит перед ней, преклонив колено на фоне сложенной из горящих факелов надписи «Выйдешь за меня замуж» – без привычного вопросительного знака.

Архитектором здания стал лорд Ричард Роджерс, автор культового для Лондона здания штаб-квартиры компании «Ллойд». Однако «Уан Гайд-парк» вызвал неоднозначную реакцию. Гэри Хершем, генеральный директор элитного агентства недвижимости «Бошам Эстейтс», говорит, что это «красивейшее здание в Англии, независимо от того, нравится вам его стиль или нет», тогда как работающий в Мейфэре инвестиционный банкир Дэвид Чартер утверждает, что «Уан Гайд-парк» – «символ нашего времени, символ разобщенности. Такое ощущение, что марсиане уже прилетели. Кто они? Откуда? Чем занимаются?» Историк архитектуры и профессор Кембриджского университета Гэвин Стамп назвал здание «вульгарным символом гегемонии непомерного богатства. Люди, у которых денег больше, чем здравого смысла, внаглую отгрохали себе в самом сердце Лондона бессмысленно большой жилой комплекс».

По-настоящему интересный аспект «Уан Гайд-парк» можно увидеть только ночью. Если идти вдоль здания, то видно, что почти нигде не горит свет. Как написал в «Санди Таймс» Джон Арлидж: «Темно. Не просто темнее, чем соседние здания, а полная темнота. Свет горит в одной-двух квартирах… Похоже, никого нет дома».

И это не потому, что квартиры не проданы. Земельный реестр Лондона сообщает, что к январю 2013 года продано 76 квартир общей стоимостью 2,7 миллиарда долларов. Впрочем, только 12 квартир зарегистрировано на живых людей – как, например, пентхаус Кристиана Кэнди на седьмом этаже. Остальные 64 принадлежат компаниям с незнакомыми названиями. Три из них числятся лондонскими, одна – «Уан Юник Лимитед» – из Калифорнии, еще одна – «Смут И Ко.» – из Таиланда. Оставшиеся 59 принадлежат фирмам вроде «Джайнт Блум Интернэшнл Лимитед», «Роуз оф Шэрон 7 Лимитед», «Стэг Холдингз Лимитед», которые зарегистрированы в налоговых оазисах – на Каймановых и Британских Виргинских островах, острове Мэн и в Лихтенштейне.

Из этого можно с уверенностью сделать два вывода о жителях «Уан Гайд-парк»: они очень богаты и многие из них не хотят, чтобы мы знали, кто они и откуда у них деньги.

Агент по недвижимости Тревор Абрамзон вспоминает времена, когда лондонский бум еще не начался: «Лондон был как сегодняшний Париж – интересный, эксцентричный сувенирный город. Здесь был Тауэр, королева, дворец и смена караула, – рассказывает он, попивая скотч. – На том и стояли. Лондон не был налоговым оазисом».

Начиная с 60-х новые покупатели стали взвинчивать рынок: греческие монархические кризисы обеспечили приток греков, карманы которых полны до сих пор. Затем пришла первая волна американцев – горстка банкиров, которых привлекли нерегулируемые лондонские еврорынки, а также покупатели с западного побережья, часто из Голливуда. «Они все заполонили, – вспоминает ветеран лондонского рынка недвижимости Эндрю Лэнгтон из агентства “Эйлсфорд Интернэшнл”. – Они превратили Честер-Сквер в маленький Лос-Анджелес и за бешеные деньги понаставили в своих квартирах американские кухни, ванны и душевые кабинки».

Нефтяной кризис 70-х серьезно пошатнул этот рынок. Арабские деньги хлынули в поисках элитной недвижимости в так называемый золотой треугольник Найтсбридж – Белгравия – Мейфэр. Агенты до сих пор помнят этот вал: «Они действовали с позиции силы, – говорит Хершем. – Если они хотели купить, то не было ни громких сцен, ни скромного ожидания». После падения шаха потекли иранские деньги, за ними пришли покупатели из накачанной нефтедолларами Нигерии, которая была крупнейшей британской колонией в Африке. Перевести дух получилось только в 80-х, когда в британской экономике царил штиль, а просевшие мировые цены на нефть поумерили пыл покупателей из-за рубежа. Однако финансовые реформы Маргарет Тэтчер (особенно «Большой взрыв» 1986 года, когда произошла либерализация фондовой биржи по лекалам Дикого Запада) привлекли банкиров – сначала это был ручеек, потом река, а потом потоп. «Все ждали имейлов с адресов, оканчивающихся на gs.com, – вспоминает Джереми Дэвидсон, консультант по элитной недвижимости. – Это были “Голдман Сакс” с партнерами, “Морган Стэнли” с партнерами. Они были очень богатыми, и их было много».

Падение Советского Союза и последовавшая за ним коррупционная приватизация привели на лондонский рынок самую многочисленную и отчаянную группу покупателей. Происхождение их капиталов часто было сомнительным, они протаскивали их через связанные с Британией офшорные зоны на Кипре и в Гибралтаре. «Никакой финансовой прозрачности у русских нет, а полиция ими не занимается, – говорит Марк Холлингсворт, соавтор книги о русской экспансии “Лондонград” (2009). – Они воспринимают свои капиталовложения как самый безопасный, прозрачный и честный способ избавиться от налички, а местные суды никогда их не экстрадируют».

Ник Кэнди весьма тонко понимает, в чем привлекательность английской столицы: «Это один из лучших городов в мире, а для некоторых – еще и лучший налоговый оазис».

«Такое ощущение, что все торговые катастрофы происходят в Лондоне, – заметила американский конгрессмен Кэролин Мэлоуни. – И мне хотелось бы знать почему». Речь идет о катастрофах, которые чуть не разорили «Леман Бразерс» и другие американские корпорации, такие как АИГ и «МФ Глобал», а также проделки «лондонского кита», которые обошлись «Джей-Пи-Морган» в 6 миллиардов долларов[3. Речь идет о событиях весны 2012 года, когда компания понесла огромные убытки из-за ошибки одного из своих ведущих трейдеров – Бруно Иксиля, более известного как «лондонский кит» из-за гигантского размера активов, которыми он управлял: они доходили до 157 миллиардов долларов.], – все они по большей части случались в лондонских филиалах, однако миллиардные убытки терпели американские налогоплательщики.

Чтобы ответить на вопрос члена Конгресса и понять, почему вообще большая часть мировых денег оказывается в Лондоне, надо посмотреть на события за несколько столетий до этого, когда возник один из самых необычных, загадочных и влиятельных институтов управления мировыми финансами – Корпорация лондонского Сити. Это муниципальная администрация района Сити, где расположены офисы ведущих финансовых организаций, начиная с Английского банка, – примерно пять километров к востоку от Найтсбриджа вдоль Темзы. Однако влияние корпорации гораздо шире – как идея, она является неотъемлемой (хотя и отдельной) частью британского государства. У корпорации есть своя конституция, «укорененная в древних правах и привилегиях граждан до Нормандского завоевания 1066 года», есть свой лорд-мэр Лондона (не путать с мэром Лондона, который управляет всей метрополией с ее восемью миллионами жителей). Один из знаков особой идентичности Сити в том, что королева, приезжая сюда с официальным визитом, должна остановиться на границе Сити, где ее встречает лорд-мэр, чтобы исполнить короткий красочный ритуал, и только после этого процессия может двигаться дальше. Большинство британцев считают это пережитками далекого прошлого и показухой для туристов. Они заблуждаются.

Официальная миссия лорд-мэра, как сообщает еe сайт, состоит в том, чтобы быть «представителем всех находящихся в Британии финансовых и профессиональных служб». Однако его усилия по «разъяснению либеральных ценностей» простираются гораздо дальше – недаром у него есть филиалы в Брюсселе, Китае, Индии и других странах. Корпорация Сити и связанные с ней аналитические центры постоянно публикуют разъяснения, почему не следует обуздывать финансовую сферу лишними законами и налогами. У корпорации есть свой официальный лоббист, который постоянно заседает в парламенте; его должность на средневековый манер называется «казначей» (Remembrancer), сейчас еe занимает Пол Дабл. Муниципальные выборы в Сити не похожи на все остальные британские выборы: международные корпорации голосуют наравне с жителями крохотного района (7400 человек) и, естественно, составляют подавляющее большинство.

На протяжении нескольких столетий Сити про­­цветает благодаря своему единственному
преимуществу: здесь достаточно денег, чтобы дать их в долг правительству или монарху, когда они об этом попросят. За это району были предоставлены особые привилегии, позволяющие ему оставаться политической крепостью, которой не страшны перипетии истории, столь заметно изменившие все остальные области страны. Сити дорожил британской традицией не проявлять излишнего любопытства относительно происхождения иностранных капиталов, и это уже много веков привлекает сюда богатейших людей со всего света. «Там иудей, магометанин и христианин торгуют друг с другом, – писал Вольтер в 1733 году, – как будто исповедуют одну религию, а неверными называют исключительно банкротов».

После распада Британской империи в середине 50-х Лондон сменил имперские торговые привилегии и тесные объятия военного флота на новую экономическую модель: теперь задача была привлечь самые сомнительные капиталы не слишком строгими законами, которые к тому же не слишком аккуратно соблюдаются. Британская юридическая система нашла тонкий баланс: с одной стороны, она непоколебима в неистовой борьбе за соблюдение внутренних законов, но при этом на нарушение иностранных смотрит сквозь пальцы. Получился классический офшорный налоговый оазис, который как бы говорил иностранным капиталистам: «Мы не украдем ваши деньги, но не будем скандалить, если вы сами их украли».

Сам термин «налоговый оазис» не вполне точен, здесь можно укрыться не только от налогов, но теоретически от любых законов своей страны – будь то налоги, уголовный кодекс, требования к прозрачности или финансовый регламент. Налоговый оазис обычно нужен для того, чтобы вывести деньги «куда-нибудь» – например, под юрисдикцию Каймановых островов – подальше от регуляторов и налоговых служб своей страны. А можно вывести их в Лондон – недаром же некоторые инвестиционные банкиры называют его финансовой бухтой Гуантанамо. «Британцы считают, что они хорошо разбираются в финансах, – говорит Ли Шеппард, специалист по налоговой и банковской сфере в американском издании “Такс Аналистс”. – Это не так. Они разбираются в юридической стороне дела. Большинство действующих в Сити инвестиционных банков – иностранные филиалы, которые появляются, потому что там нет никакого нормативного регулирования».

Джеймс Генри, бывший старший экономист в «МакКинси», пристально следил за тем, как на нерегулируемых лондонских еврорынках нефтедоллары превращаются в займы странам третьего мира, что, кстати, позволило обитателям Уолл-стрит избежать банковских ограничений эпохи «Нового курса». Генри видел, как появлялась всемирная сеть private-banking (управление частными финансами): «Элитам третьего мира помогли незаконно вывести из своих стран сотни миллиардов долларов через скрытые займы, незаконные комиссионные, коррупционную приватизацию и легализовать их в Лондоне или других налоговых оазисах».

У каждого государства есть рейтинг в Индексе финансовой секретности, который рассчитывается на основе его роли на мировом финансовом рынке и оценки его законов, облегчающих криминальную деятельность за пределами этого государства.

Многих удивит тот факт, что самым важным игроком во всемирной системе офшорных налоговых оазисов является вовсе не Швейцария или Каймановы острова, а Британия, которая находится в центре собственной сети оазисов – осколков былой империи. Ближний круг состоит из зависимых территорий короны – Джерси, Гернси и остров Мэн. Потом идут 14 Британских заморских территорий, половина из которых – налоговые оазисы, в том числе такие офшорные гиганты, как Каймановы острова, Британские Виргинские острова и Бермуды. Дальше – многочисленные страны содружества и бывшие колонии вроде Гонконга, имеющие давние и глубокие связи с Лондоном, благодаря которым в Сити направляются обильные финансовые потоки – и чистые, и сомнительные, и грязные. Эта ситуация – «вроде бы и да, а вроде бы и нет» – позволяет, с одной стороны, говорить о действенности британской юридической системы, а с другой – в случае скандала – заявить, что британские законы здесь бессильны.

Данные весьма скудны, однако во втором квартале 2009 года три зависимые территории обеспечили чистый приток капитала в Сити в размере 332,5 млрд долларов, большая часть которых – скрываемые от налогов иностранные капиталы. Ситуация вышла из-под контроля настолько, что в 2001 году налоговая служба Британии продала 600 зданий компании «Мэйпли Степс Лимитед», зарегистрированной на Бермудах с целью ухода от налогов.

Британия могла бы прикрыть эти налоговые оазисы в мгновение ока, но Сити не позволит этого сделать. «У нас, говоря начистоту, есть вторая Британская империя, и она в самом сердце мирового финансового рынка, – объясняет Ронен Палан, профессор мировой политической экономии Лондонского городского университета. – И Британии хорошо удается не слишком афишировать свое положение».

Несмотря на страсть британцев к сохранению старины, огромный приток денег из-за рубежа меняет столицу как физически, так и социально. «Наша георгианская и викторианская архитектура такая косная, застывшая в своем времени, – говорит Адемир Волич из “Вольюм 3 Аркитектс”. – Мы продаем город как метрополис, устремленный в будущее, и при этом не можем поменять окно в зоне исторической застройки. Все приходится прятать под землей».

Тем же самым занимаются и плутократы – зарывают в землю. Мэгги Смит из компании «Лондон Бейсмент», занимающейся реконструкцией подвалов, говорит, что это безумие началось в первой половине 90-х, когда огромное число людей захотело отреставрировать свои старые, затхлые подвалы. «Поначалу это были небольшие пространства – 30–40 квадратных метров, как правило, под фасадом классического викторианского дома, – рассказывает она. – Потом они стали копать под садами, делать там световые шахты и стеклянные мосты, чтобы проходил свет».

Затем стали строить подземные центры отдыха, площадки для комнатного гольфа, корты для сквоша, дорожки для боулинга, салоны причесок, танцевальные залы, автомобильные лифты, чтобы загнать свой антикварный «Бентли» в подземный гараж. Искатели приключений строили альпинистские стенки и водопады.

«Копают глубоко – сначала домашний кинотеатр, потом какой-нибудь причудливый гараж с лифтом или бассейн, – говорит Питер Йорк. – Их и уровень грунтовых вод не остановил бы. Можете себе представить, что по этому поводу думают чопорные джентльмены». Один житель Найтсбриджа – он отказался представиться и даже сказать, где живет – рассказал, что на его улице, где всего-то 15–20 домов, сейчас идет реконструкция в девяти из них.

Телемагнат Дэвид Грэм вызвал негодование своих соседей в Леннокс-гарден Мьюз (к югу от Гайд-парка), когда подал заявку на подземное строительство, глубина которого превышает высоту соседних домов, а площадь занимает весь участок дома с садом. Живущая рядом герцогиня Сент-Олбанс назвала подобные планы «совершенно монструозными и излишними». Пока разрешение не получено.

По мере увеличения объемов строительства углублялись и конфликты. «Звучит по-дере­венски, но мы тут живем как селедки в бочке, – рассказывает Теренс Бендиксон из ассоциации жильцов Челси. – Многие живут здесь очень давно, и они небогаты, это не банкиры, а нормальный средний или высший класс». Если пройтись сегодня по Найтсбриджу (или посмотреть панорамы в Гугл), то можно увидеть столько ленточных транспортеров, поднимающих наверх землю из-под домов, что впору говорить о буме в горнодобывающей отрасли.

«С экономической, культурной и социальной точки зрения Лондон опережает всю остальную
Британию. Он оторвался от нее, как огромное НЛО, – говорит Нил О’Брайен, директор аналитического центра “Полиси Эксчендж”. – Политики, чиновники и журналисты, которые вместе составляют правящий класс, руководят одной страной, но при этом сами преспокойно живут в другой». По мнению Абрамзона, Лондон «вполне мог бы объявить независимость. Многие живущие здесь богатые даже не знают, что происходит в других регионах страны. Им все равно».

Причем раскол лучше всего заметен внутри самого Лондона: согласно правительственному отчету за январь 2010 года, состояние 10% богатейших жителей города в 270 раз больше, чем у 10% беднейших.

«Найтсбридж – очень неанглийское место, – говорит Йорк. – Бывшие представители высшего класса; старая аристократия; американцы, которые пытаются им подражать; плутократы, которые хотят постичь Форму; те, кто вообще здесь не из-за денег, – всех их смыл безумный поток денег из-за границы. Это деньги людей, которые здесь не живут, а только гуляют с тело­хранителями. Это мир “Майбахов” и “Феррари” безумных расцветок, которые их дети покупают прямо с витрины. У них нет никаких осмысленных отношений ни с чем британским. И так везде. Трудно преувеличить, насколько распространено это явление».

Многим лондонцам не нравится не только такое беспардонное проявление богатства, но и вообще рост числа местных жителей, которые появляются здесь лишь изредка. «Многие из тех, кто покупает здесь дома, особенно большие, не собираются все время в них жить. Это просто часть их портфолио, – говорит Бендиксон. – Красоты пейзажу это не добавляет: стоят дома с закрытыми ставнями, внутри никого нет». Эдвард Дэвис-Гилберт из «Найтсбридж Ассосиейшн» отмечает, что район превращается в «город призраков, застроенный домами-призраками».

Так что «Уан Гайд-парк», в котором в качестве места основного проживания зарегистрированы лишь 17 квартир из 76, – это своего рода тотем, указывающий на раскол между влиятельными, но неукорененными лондонскими плутократами и всеми остальными.

Ник и Кристиан Кэнди, два брата, возглавляющие проект «Уан Гайд-парк», сколотили свое состояние, когда на рынок лондонской недвижимости хлынули деньги от постсоветской приватизации. Сначала они заняли у своей бабушки 9300 долларов и в 1995 году купили небольшую квартиру в относительно модном тогда «Эрлс Корте» за 190 тысяч долларов, сделали там ремонт и на следующий год продали с прибылью. Когда им удалось повторить этот трюк, они поняли, что открыли новую нишу в самом верхнем сегменте рынка – еще богаче традиционной роскоши. В 1999-м они основали компанию «Кэнди и Кэнди» и занялись дизайном интерьеров для яхт, частных самолетов и клубов. Это такой дизайн, когда на стенах шелк с ручной росписью, а на диванах подушки ценой 3200 долларов за штуку.

Благодаря крайне агрессивной бизнес-стратегии (не говоря уже о стремительно поднимающемся рынке) братья добились очень многого в чрезвычайно короткие сроки. «Братья Кэнди были двумя молодыми энтузиастами, которые не боялись общаться с некоторыми людьми и пользоваться определенными капиталами, – говорит Эндрю Лэнгтон. – Они поняли, что вульгарный шик – это то, что нужно, будь то яхта, самолет или дорогущая квартира. Они распознали запрос на определенный тип дизайна и уровень безопасности и конфиденциальности».

На смену ветхому английскому шику пришли элитные консьержи, стены, отделанные кожей угря, и окна с пуленепробиваемым стеклом. Но угодить этому рынку не так просто. Абрамзон отмечает разнообразие царящих на нем вкусов: «Греки самые сдержанные покупатели, они даже скромнее англичан, – рассказывает он. – Нигерийцы обожают все пышное, цветастое, блестящее. В скромности их не заподозришь. Русским обычно все равно, но гламур им тоже по душе». Индийцы украшают свои дома очень щедро: «Там много деталей, цветов, орнаментов, позолоты. Стиль Людовика XVI показался бы им слишком сдержанным».

Братьям Кэнди каким-то образом удалось пройти по этому лабиринту, и в 2001 году они продали беглому олигарху Борису Березовскому квартиру на Белгрейв-сквер за 6,2 миллиона долларов. В книге «Лондонград» говорится, что там были «пуленепробиваемые камеры видеонаблюдения, система доступа на основе отпечатков пальцев, кино- и телеэкраны в стенах ванной с дистанционным управлением, сигнализация с лазерными лучами и дымовыми шашками. Электронная система распознавала музыкальные и телевизионные предпочтения хозяина и включала нужный канал, когда он переходил из одной комнаты в другую».

«Русские – люди привычки, – поясняет Хол­лингсворт. После того как Березовский купил квартиру на Белгрейв-сквер, Абрамович купил себе дом за углом – на Лаундес-сквер, рядом с универмагом “Харви Николс”, а потом переехал на Честер-сквер. Они были как два главных хулигана во дворе, которые хвалятся друг перед другом, чей дом больше». После сделки с Березовским недвижимость братьев Кэнди стала пользоваться повышенным спросом среди перебирающихся в Лондон русских.

В 2004 году Кристиан Кэнди основал «Си-Пи-Си Груп», зарегистрированную в офшоре Гернси, чтобы заняться более крупными проектами, главным из которых стал «Уан Гайд-парк». Рынок стремительно рос, богатые покупатели съезжались со всего света, и Кэнди поняли, что сейчас можно дотянуться до звезд. Когда они открыли продажи в «Уан Гайд-парк», средняя цена элитной недвижимости в Лондоне была 2900 долларов за квадратный фут, максимальная – 4500 долларов. В «Уан Гайд-парк» в первый год продаж квадратный фут стоил 8800 долларов, на следующий – 10 900 долларов, а в итоге дорос до 12 тысяч долларов. Иногда похожие цены попадаются в Нью-Йорке: недавно русский олигарх купил пентхаус у Сэнфорда Уэйла на Сентрал-Парк-Уэст, 15, по цене 13 тысяч долларов за квадратный фут, однако это единичная сделка. По словам Сюзан Гринфилд из руководства нью-йоркского агентства недвижимости «Браун Харрис Стивенс», средняя цена квадратного фута в этом здании в 2012 году составляла 6100 долларов. «“Уан Гайд-парк” поменял весь расклад на рынке, – говорит консультант по недвижимости Дэвидсон. – Цены ушли в заоблачные дали. Я был потрясен. По сути, образовался новый рынок».

Братья живут в замкнутом элитном пространстве и не слишком интересуются общественными настроениями. В конце 2010 года на фоне урезания бюджета в пятидесяти английских городах прошли акции протеста движения «Анкат» («Прирежь обратно»). Демонстранты выступали против уклонения от налогов со стороны больших корпораций и видных бизнесменов, например, миллиардера Филипа Грина. В декабре прошлого года братья Кэнди играли в «Монополию» с журналистом из «Файненшл Таймс» в квартире Кристиана в «Уан Гайд-парк». Попав на клетку «уплати налог», Кристиан закричал: «Я не плачу налоги. Я налоговый эмигрант». (Пресс-секретарь братьев Кэнди отрицает, что Кристиан, резидент Монако и Гернси, мог такое сказать.)

Последовавшие за всем этим материалы в «Санди Таймс» и других газетах об офшорах, владеющих квартирами в «Уан Гайд-парк», вызвали такое массовое недовольство, что правительству пришлось принимать меры. Канцлер казначейства (т.е. министр финансов) Джордж Осборн отметил, что нулевой налог на продажу недвижимости, зарегистрированной на офшорные компании, «не находит понимания у многих наших граждан», и выступил с законопроектом (уже принятым), взимающим среди прочего 15-процентный налог с продаж недвижимости офшорных компаний, а также вводящим для них ежегодный сбор в размере 221 тысячи долларов. Множество измученных урезанием бюджета британцев восприняли эту новость с энтузиазмом. Негодующий Ник Кэнди назвал новый закон «совершенно позорным».

Кто же владеет квартирами в «Уан Гайд-парк»? Одна, например, ценой 39,5 миллиона долларов зарегистрирована на Анар Айтжанову – вероятно, это казахская певица, но она не стала отвечать на наши вопросы. Еще две квартиры общей стоимостью 49,8 миллиона долларов записаны на Ирину Викторовну Харитонину и Виктора Харитонина, совладельца крупнейшей российской фармацевтической компании «Фармстандарт», представители которой также от комментариев отказались. Одна квартира принадлежит Рори Карвилу, британскому страховому брокеру. Есть среди собственников Бассим Хайдар, основатель и директор нигерийской телекоммуникационной компании «Ченнел Ай-Ти», который также не ответил на наше письмо. Еще одна квартира за 35,5 миллиона долларов числится за Кармен Претель-Мартинес, чью личность определить не удалось, как и в случае с владельцем квартиры за 11,6 миллиона долларов Кинь Хун Кейем из Пекина.

Сам Ник Кэнди владеет двухуровневым пентхаусом на 12-м этаже, еще семь квартир, по слухам, принадлежат консорциуму «Проджект Гранд», которым владеет «Уан Гайд-парк» (братья Кэнди не подтвердили и не опровергли эту информацию). Лучшая квартира – трехуровневые апартаменты в башне С – принадлежит катарскому шейху Хамаду бин Яссиму Аль Тани, партнеру «Проджект Гранд».

Владелец слитой из двух квартиры за 215,9 миллиона долларов – богатейший житель Украины Ринат Ахметов, чье состояние оценивается в 16 миллиардов долларов. У него есть активы в угледобывающем бизнесе, горной промышленности, энергетике, банковском секторе, страховании, телекомах и СМИ. Он активно и успешно участвовал в приватизационных аукционах. Пресс-секретарь холдинга Ахметова «Систем Кэпитал Менеджмент» сообщил, что покупка квартиры была инвестиционной. Британский реестр недвижимости сообщает, что покупателем выступила компания с Виргинских островов «Уотер Проперти Холдингс Лимитед».

Еще один собственник – Владимир Ким, глава компании «Казахмыс» и некогда второй человек в государстве после Нурсултана Назарбаева. С его деятельностью часто связывают грубые нарушения прав человека и свободы прессы. Шейх Мохаммед Сауд Султан аль-Касими, министр финансов эмирата Шарджа, купил квартиру за 18,1 миллиона долларов. Еще одна принадлежит российскому бизнесмену Владиславу Доронину, известному благодаря роману с Наоми Кэмпбелл.

Квартира на третьем этаже за 11,7 миллиона долларов записана на Галину Вебер, акционера газовой компании «Итера». Две квартиры общей стоимостью 43,7 миллиона долларов принадлежат профессору Вон Вень Юнгу. Вероятно, это тайваньский миллиардер Уинстон Вон Вень Юнг, деловой партнер Цзян Мяньхэна, сына бывшего главы Китая Цзян Цзэминя. Квартирой за 12 миллионов долларов владеют супруги Десмонд Лим Сью Чун и Тан Кеви Йонг, владельцы многомиллиардной строительной империи из Малайзии. В прошлом году, по данным компании «Джонс Лэнг ЛаСаль», шестая часть всех покупателей недвижимости в центре Лондона былa из Малайзии, британцев – 19%. Накануне выборов и возможной отставки правящей коалиции в Малайзии оттуда наблюдался огромный отток капитала.

Об остальных квартировладельцах известно меньше, но кое-какие зацепки имеются. Земельный реестр указывает контактным лицом для четырех квартир Алистера Туллока, который известен связями с русскими олигархическими кругами. Его называют новым Стивеном Кертесом, который был адвокатом русских олигархов в Лондоне и погиб в загадочной авиакатастрофе в 2004 году. Туллок представлял интересы Александра Лебедева, владельца газеты «Ивнинг Стэндард» и акционера «Аэрофлота», а также Михаила Ходорковского.

Некоторые квартиры куплены корпорациями с такими вычурными именами, как «Шулинь Инвестментс Лимитед», «Уондроус Холдинг энд Файнэнс Инк.» и «Смут И Ко Лимитед» – их хозяева наверняка из Азии (последняя компания из перечисленных зарегистрирована в Бангкоке). Остальные названия ничего не говорят. Одна из компаний с Каймановых островов зарегистрирована в Агленд-хаус – скромном здании, где числится 20 тысяч компаний и про которое Барак Обама в 2009 году сказал, что это «либо самое большое здание в мире, либо самое большое налоговое мошенничество» (разумеется, все эти компании существуют только на бумаге).

Вообще, пытаться проникнуть за пелену, скрывающую владельцев квартир в «Уан Гайд-парк», – занятие неблагодарное. Наиболее перспективны в этом отношении офшорные компании с острова Мэн – все их финансовые документы можно скачать по два доллара за штуку. Но и тут нас ждут разочарования. Взять хотя бы компанию «Роуз оф Шэрон 4», которая владеет квартирой на 6-м этаже за 10,2 миллиона долларов. Она была основана в 2010 году пятью директорами, проживающими на острове Мэн, а ее акции принадлежат двум компаниям с одинаковыми названиями: «Барклайтраст Интернешнл Номиниз (Айл оф Мэн)» и «Барклайтраст (Номиниз) Айл оф Мэн». В апреле 2012 года акции перешли к компании с Британских Виргинских островов «Проспект Номиниз (Би-Ви-Ай)», а пять директоров сменили два новых: Крейг Уильямс, конкурсный управляющий, и Кеннет Морган, работающий в «Эйч-Эс-Би-Си» на Виргинских островах. Оба они от комментариев отказались.

Подобные структуры часто стремятся оказаться под юрисдикцией разных офшоров: компанией с острова Мэн владеет компания с Виргинских островов, которой управляет фонд, зарегистрированный на Багамах, а его владельцы могут быть еще откуда-нибудь. На каком-нибудь этапе у компании наверняка будет счет в швейцарском банке. Чем больше подобных сложностей, тем дороже содержать компанию и тем меньше ее прозрачность.

В земельном реестре указано, что пять квартир общей ценой 123 миллиона долларов являются собственностью компаний с именем Роуз Шерон в названии, все с острова Мэн. Их собственником обычно называют Фолоруншо Алакиджу, нигерийскую миллиардершу, совладелицу компании «Фамфа Ойл Лимитед» (связаться с ней не удалось). За первые четыре месяца 2010 года «Фамфа» добыла
600 тыс. баррелей нефти в сотрудничестве с американской компанией «Шеврон». Нигерийское министерство нефтяных ресурсов сообщает, что Алакиджа была «любимым модельером первой леди Нигерии», а пакет акций компании «Фамфе» – это «подарок верной подруге». «Форбс» оценивает этот подарок в 600 миллионов долларов, а журнал «Венчерс Африка» в 3,3 миллиарда долларов, что делает Алакиджу богаче Опры Уинфри.

Возникает вопрос: почему так много квартир в «Уан Гайд-парк» записаны на офшорные компании?

Вообще говоря, для Англии это не редкость. По данным «Гардиан», с 1999 года в Великобритании было основано 95 тысяч офшорных компаний, владеющих недвижимостью, то есть солидной частью национальной экономики. Покупатели действуют через офшоры по трем взаимосвязанным причинам: налоги, секретность и «защита активов». Непосредственное владение собственностью вынуждает платить множество британских налогов – прежде всего, налог на прирост капитальной стоимости и на смену владельца. Однако недвижимость, зарегистрированная на офшорные компании, от этих налогов освобождена. По данным лондонских юристов, одна из главных причин использования офшоров – стремление избежать налога на наследство. Последние реформы в этом ничего не изменили, и, кроме того, юристы и финансисты Сити сейчас активно ищут способы обойти новые ограничения.

Секретность – часто не менее важный фактор. Если иностранному инвестору удалось уклониться от британских налогов, то офшорная секретность позволяет ему избежать встречи с налоговыми (или криминальными) организациями своей страны. Кроме того, офшоры используются для «защиты активов», то есть являются бегством от злых кредиторов. Похоже, такова компания «Постлэйк Лимитед» с острова Мэн, на которую записана квартира за 5,6 миллиона долларов. Владельцем «Постлэйк» является компания с Виргинских островов «Перси Лимитед», ею владеет фонд с острова Мэн, главой которого является обанкротившийся ирландский девелопер Рей Грехан. Национальная ассоциация управления недвижимостью требует от него 350 миллионов долларов долга. Грехан утверждает, что квартира принадлежит не ему, а семейному фонду. Мартин Кенни, юрист с Виргинских островов, говорит, что местными компаниями часто владеют иностранные фонды с Невиса или островов Кука. Такие структуры очень хорошо защищают от кредиторов, даже если тем удалось доказать факт мошенничества.

Наверное, самый впечатляющий факт об «Уан Гайд-парк» и лондонском рынке супер-элитной недвижимости – это личности владельцев, самых богатых людей в мире. Многие думают, что от глобализации больше всего выиграли финансисты. Лет десять назад так оно, похоже, и было. Но сегодня над ними появился еще один класс – плутократы, владельцы прав на добычу полезных ископаемых или крупные бизнесмены, занимающиеся финансами в странах, богатых полезными ископаемыми. Холлингсворт отмечает в «Лондонграде», что олигархи разбогатели «не создавая новые богатства, а за счет инсайдерских политических интриг и слабого правового государства». Аркадий Гайдамак, российско-израильский нефтяной и финансовый магнат, пояснил мне свои взгляды на накопление богатства в 2005 году. «Когда есть регуляторы, налоги, законы о защите труда, делать деньги невозможно, – сказал он. – Только в таких странах, как Россия, во время перераспределения богатства – до сих пор не законченного – можно быстро получить результат. Как можно в сегодняшней Франции заработать 50 миллионов долларов в день? Как?»

Анатолий Чубайс выразился менее деликатно: «Они воруют и воруют. Разворовывают абсолютно все».

Лондонские агенты по недвижимости подтверждают, что плутократы потеснили финансистов еще до финансового кризиса. «Не могу вспомнить, когда я последний раз продавал квартиру банкиру, – говорит Стивен Линдсэй из агентства “Сэвилс”. – Им трудно конкурировать с русскими или казахами. У тех нефть, газ, строительство». Им уступают даже арабские деньги, говорит Хершем: «Богатство тех, кто приезжает из бывшего СССР, просто невообразимо. По степени влияния на рынок в Сити с ними не может сравниться никто, кроме, может, владельцев “Голдман Сакс” и “Блэкстоун” или глав самых крупных банков».

Vanity Fair, April, 2013