Другой с твоей головой

Парализованная мышь, как маленький белый Лазарь с красными глазками, начала ходить.

Несколькими днями ранее она лежала, распластавшись на операционном столе, и два китайских аспиранта, глядя в микроскоп, оперировали на ее позвоночнике. Очень маленькими ножницами они удалили верхнюю часть крохотного, как зернышко, позвонка, и на свету заблестела капелька спинного мозга. Это было похоже на картину Ротко: чистый прямоугольник цвета слоновой кости, рассеченный красной линией. Осторожно – мышь изредка подрагивала – они перерезали красную линию (артерию) и перевязали ее. Потом один из хирургов взял в руки скальпель за тысячу долларов с таким тонким алмазным лезвием, что сквозь него можно смотреть на просвет. Коротким движением спинномозговой канал перерезан – и задние лапы мыши навеки застыли.

Или застыли бы, если бы другой хирург мгновенно не обработал срез жидкостью янтарного цвета – будто последней каплей из пустой бутылки виски. Эта жидкость содержит полиэтиленгликоль (ПЭГ), и когда хирурги зашили мышь, это вещество начало сращивать нервные окончания.

Два дня спустя мышь пошла. Не идеально: задние лапки иногда волочились. Однако у находящейся рядом контрольной мыши, которая прошла через ту же операцию, но без полиэтиленгликоля, дела гораздо хуже: задние лапы полностью парализованы. По сравнению с ней первая мышь довольно бодро курсирует вдоль и поперек клетки.

Если ПЭГ докажет свою эффективность при операции на человеке, можно ждать чудес. Несмотря на миллионы долларов, потраченных на исследования за последние сто лет, врачи до сих пор не умели восстанавливать поврежденный спинномозговой канал. Однако это не единственная причина, по которой внимание научных кругов приковано к руководителю этого исследования – харбинскому хирургу Жэню Сяопину.

Восстановление спинного мозга лишь часть более крупного, еще более дерзкого проекта, которым Жэнь занимается совместно с итальянским хирургом. Чтобы понять их планы, достаточно взглянуть на стены лаборатории. Если бы распластанная на операционном столе мышь могла поднять глаза, она бы увидела плакаты, которые на первый взгляд не имеют к ней никакого отношения. На первом изображены две мыши: черная с белой головой и белая с черной головой. На втором плакате – обезьяна с зигзагообразным швом вокруг шеи, похожим на декоративный ошейник. На третьем – маленький человек из России в инвалидном кресле.

Объединяют эти изображения головы. Черно-белые, как будто бы сделаны в фотошопе, но на самом деле команда Жэня пересадила им головы хирургически. Плакат с обезьяной сфотографирован после пересадки головы, которая прошла под руководством Жэня в январе. Теперь он готовится делать такую трансплантацию на другом примате – человеке; а россиянин в инвалидном кресле – первый доброволец.

Посреди этого хаоса Жэнь кажется тихим, даже немного робким. Однако в его подходе к хирургии нет и следа робости. Он родился в Китае в 1961 году, прожил там более тридцати лет, потом уехал в США. В 1999 году он был в команде хирургов, которые провели первую успешную пересадку руки в Луисвилле. Готовясь к той операции, он практиковался на свиньях, делая им пересадки передних конечностей. В 2012 году он вернулся в Китай. В кабинете хранится подарок от коллег из Луисвилла – бронзовое ухо свиньи с надписью: «Без тебя ничего бы не получилось».

Трансплантация головы относится к весьма давнему, хотя и довольно маргинальному направлению в хирургии. В 1908 году хирург из Сент-Луиса создал первую двухголовую собаку, привив голову одного пса к шее другого. Советским и китайским хирургам удалось повторить это достижение в 50-х годах; одна из собак в СССР прожила 29 дней после операции, причем она могла лакать воду обеими головами. Аналогичная операция в Китае прошла в том же университете, где работает Жэнь, и изображение этого бицефала красуется на стене библиотеки.

В 1970-х кливлендский хирург Роберт Уайт пересадил голову нескольким обезьянам-резусам. Говорят, что его помощники кричали от радости, когда первая обезьяна проснулась и попыталась укусить кого-то за палец. Уайт не восстанавливал спинной мозг (его целью было поддержание жизни мозга), поэтому неизвестно, могли ли они ходить или шевелить конечностями. Однако они ели и следили глазами за предметами, и их мозговая активность была в норме.

Уайт был человеком эксцентричным: например, он курил трубку во время операций. В течение нескольких десятилетий он спорадически появлялся на разных ток-шоу с призывами поддержать идею пересадки головы. В 90-х он даже приезжал в Киев, чтобы встретиться с заинтересовавшимися врачами. Жэня этот факт печалит: «Мы застряли там же, где были 40 лет назад», – говорил он мне. Нет никакого прогресса в лечении заболеваний, связанных с мышечной и нервной атрофией, параличом и другими тяжелыми патологиями. «Если мы не будем этим заниматься, то прогресса в этой области не будет ни через 20, ни через 100, 200 лет».

Однако путешествие Уайта в Киев дало один результат: идея пересадки головы запала в душу юному инвалиду Валерию Спиридонову – тому самому, чья фотография висит на стене лаборатории Жэня. Сейчас Спиридонову 31 год, у него болезнь Верднига-Гоффмана, генетическое заболевание, приводящее к атрофии мышц и отмиранию мотонейронов – нервных клеток в головном и спинном мозге, отвечающих за движение мышц. Он не помнит, мог ли он когда-нибудь ходить, а сейчас он способен лишь самостоятельно есть, печатать и управлять инвалидной коляской с помощью джойстика. Когда он сидит, его правая нога всегда закинута за левую, а тело ниже шеи выглядит усохшим, как будто сдувшимся. Заболевание Спиридонова смертельно, однако точно сказать, сколько ему осталось, невозможно – врачи говорят, что он должен был умереть давным-давно.

Спиридонов помешан на новых технологиях. Сидя у себя дома во Владимире, он управляет собственной компанией, занимающейся обучающим программным обеспечением. Он внимательно следит за новостями об экзоскелетах и прочих подобных технологиях. В феврале в ходе интервью по скайпу он рассказал мне о своем друге, который потерял руку на стройке и взамен получил роботизированную. «Этот случай показывает, как сильно технологии могут изменить жизнь к лучшему», – говорит Спиридонов.

Он тоже уповает на новые технологии, в частности – на радикальную операцию Уайта, о которой он узнал из телепередачи. Он помнит, как подумал: «Удалить все, кроме головы, в моем случае – идеальное лечение. Не вижу для себя никакого другого способа».

Операция стоит от 10 до 100 миллионов долларов – в зависимости от того, где она состоится, и потребует 80 хирургов. Итальянский партнер Жэня говорит, что она может состояться уже в следующем году. Неудивительно, что многие ученые и специалисты по этике обрушились на этот проект с критикой и обвинили хирургов в пропаганде лженауки и пустых обещаниях. Один критик дошел до того, что предложил обвинить хирургов в убийстве, если пациент умрет, а этот вариант наиболее вероятен.

Однако другие исследователи признают, что есть определенные основания рассчитывать и на успех этого проекта, сколь бы призрачными они ни были. Последние десятилетия стали золотым веком трансплантационной медицины. Новые хирургические техники позволяют пересаживать все более тонкие структуры, а мощные современные лекарства снижают угрозу отторжения. Помимо сердца, печени, почек и легких врачи научились пересаживать матку, голосовые связки, язык, пенис, руку и лицо. Последние два из перечисленных заслуживают особого внимания, ведь речь в этом случае идет о множестве разных тканей: коже, кости, сухожилиях, хрящах, кровеносных сосудах. Жэнь считает, что пересадка головы – логичный следующий шаг. (Формально это будет пересадка тела, поскольку именно новое тело спасет жизнь больного. На долю головы приходится менее 10% общей массы тела. Можно ли пересадить более массивную и тяжелую часть? Если начнется процесс отторжения, то это будет отторжение головы телом, а не наоборот.)

С хирургической точки зрения пересадка головы сопряжена с колоссальными проблемами. В отличие, например, от пальцев, ткани которых могут по несколько дней оставаться живыми отдельно от тела, необратимые изменения в мозге наступают через несколько минут после прекращения кровоснабжения. Охлаждение мозга может увеличить этот период до одного часа, которого теоретически может хватить для пересадки головы. Врачам также необходимо проверить, способны ли иммунодепрессанты, не позволяющие иммунной системе атаковать собственный организм, защитить мозг столь же эффективно, как и другие органы. Впрочем, особых препятствий к этому пока не видно.

Вероятно, самой большой трудностью будет восстановление спинного мозга, что позволит мозгу больного управлять новым телом. Нервы, находящиеся вне спинного мозга, могут отрастать заново – этим объясняется, как обладатели пересаженных рук и лиц научаются жевать, улыбаться и шевелить пальцами. Клетки спинного мозга отрасти не могут, однако ПЭГ соединяет клетки, разрушая их мембраны, так что несколько клеток сливаются в одну большую. При соединении рассеченного спинномозгового канала у грызунов и собак янтарная жидкость склеивает две части спинного мозга и таким образом восстанавливает, пусть и неидеально, связь между головным мозгом и остальным телом. Именно благодаря этому пошел маленький Лазарь из лаборатории Жэня.

Подогревают надежду и две операции, проведенные в Германии. В одном случае пациентом была женщина, пострадавшая во время катания на лыжах; в другом – поляк, которого пырнули ножом. Оба пациента остались парализованы, несмотря на длительный курс реабилитации. Однако после операции оба научились передвигаться на ходунках. Ни ПЭГ, ни трансплантации для этого не потребовалось: в первом случае для заживления спинного мозга хирурги использовали ткань из брюшной полости пациентки, во втором – собственный обонятельный нерв польского больного. Эти случаи показали, что в определенных обстоятельствах человек может научиться ходить даже после серьезного повреждения спинного мозга.

Одним из тех, кто внимательно наблюдал за последними достижениями в этой области, был нейрохирург из Турина Серджо Канаверо. Тридцать лет назад он услышал о Роберте Уайте, и с тех пор ему не терпится самому провести трансплантацию головы. Последние успехи позволили ему сформулировать полуправдоподобное научное обоснование этой операции. Он разработал процедуру и объявил о своих амбициозных планах в 2013 году, после чего мгновенно оказался объектом резкой критики. Тем не менее он продолжил публично рассказывать о своем проекте и обратился к ученым-единомышленникам, в том числе к Жэню Сяопину. Как-то после телеинтервью он получил имейл из России. Валерий Спиридонов писал, что хотел бы с ним поговорить.