Почему прогресс в кулинарии зашел дальше, чем в сексе?

Что произойдет с девочкой-испанкой, если отдать ее в школу, которой заведуют монахини-француженки, дома для обучения манерам приставить к ней мамзелей, а на лето отправлять во французские семьи, чтобы сделать ее произношение безупречным? Девочка превратится в женщину, мимо которой на улице просто так не пройдешь. Алисия Р. Иварс всегда одевается изумительно, но не по последней французской моде, а в своем особенном стиле.

Какие последствия имело для нее то, что в молодости она с головой погрузилась во французсконемецкую философию, усвоила ее жаргон и превратилась в виталистку, волюнтаристку, гештальт-экзистенциалистку, исследовательницу раз­ломов и разрывов и поклонницу Бергсо­на, Башляра, Фишера, Шивы, Кальво и так далее? Она стала всемирно известным экспертом по оливковому маслу. Неизбежности не существует, предсказать ничего нельзя.

За эффектными костюмами, которые шьются исключительно на заказ, и сочетанием застенчивости и эксгибиционизма скрывается стремление Алисии быть гейшей. Будучи женщиной чрезвычайно умной, она – из всех сторон своей личности – культивирует прежде всего склонность к чувственным удовольствиям. Несмотря на долгие годы, потраченные на философское образование, она решила сосредоточиться на том, чтобы быть приятной другим и не погружаться с головой в вопросы типа «Кто я на самом деле?». Гейша – это, конечно, не девочка-зайчик; ею восхищаются не потому, что она молода и красива, а потому, что она владеет навыком, который старше самой древней профессии, навыком, присущим скорее священникам, совершающим свои обряды, чтобы примирить мужчин с тем, что те никогда не получат всего, что им хочется.

Одно дело – то, чему учат в школе, другое дело – то, что происходит в душé. От детства в Алисии сохранилась застенчивость; ей еще не было двадцати, когда мужчина неожиданно признался ей в любви – до этого дня она даже не замечала, что он проявляет к ней какой-то интерес. Она не просто училась в школе для девочек – даже ее семья, если не считать отца, состояла исключительно из женщин: три сестры, бабушка, две горничные и мать, которую природа занимала гораздо больше, чем мужчины. Мужчин в ее мире не было, и она научилась наслаждаться миром и в их отсутствие. Поэтому на появление этого первого мужчины (он написал ей: «Я долго пытался выразить свои чувства, но вы их просто не замечаете») она отреагировала тем, что влюбилась в него «из благодарности» за то, что он открыл ей нечто до сих пор неизведанное. С тех пор она борется с собственной застенчивостью, намеренно выдавая себя за экстраверта, и в процессе почти уже такой и стала. Она решила, что жизнь человека застенчивого не так интересна, как жизнь того, кто никак не ограничивает свое любопытство, того, кто «одновременно дик и воспитан».

Не так важно, в кого быть влюбленным, считает она; стремиться к тому, чтобы тебя любил человек, которого ты любишь, тоже неправильно. Есть некая «мировая справедливость» в распределении любви, превосходящая по важности все наши личные разочарования. Подаренное кому-то расположение – всегда хорошая инвестиция; быть может, человек, которому оно досталось, тебе его и не вернет, но ты получишь его от кого-то еще, и чем больше ты даешь, тем больше получаешь. Привязанность всегда в дефиците, потому что люди неохотно ее проявляют: им не хочется привязанности от кого угодно, поэтому они ограничивают свои возможности, сужают собственное представление о себе: вот они такие и никакие больше. В результате нежданному любовнику сложнее найти их и открыть нечто неожиданное.

Поэтому Алисия стремится быть личностью максимально неустойчивой, «текучей». Ее религия – «культ повседневности». «Я полагаю, что можно видоизменять роли, в которых ты выступаешь или принятия которых от тебя ждут, не говоря уже о маниях или разного сорта психологических комплексах и ограничениях, которые человек сам себе ставит». Английским она владеет не блестяще, что, впрочем, вполне соответствует ее принципам. Она предпочитает распространяться вширь, уметь объясниться на четырех языках, а не довести до абсолютного совершенства знание какого-то одного. Можно перестать быть невротиком, если отказаться от бесконечного разбирательства с тем, что тебе кажется собственным характером: не бойтесь ошибок, прекратите жаловаться на собственные комплексы, перестаньте рассказывать всем и каждому о том, что вы можете и чего не можете сделать, что вам нравится и чего вам хочется. Относитесь к встрече с каждым человеком как к отдельному, ни с чем не связанному событию. «Гейша всегда готова доставить удовольствие, невзирая на собственные потребности». Отвлекитесь от собственных амбиций, перестаньте думать о том, что вы ждете от самого себя. Научитесь быть гейшей, став прежде всего гейшей для собственного тела; следите за ним, готовьте для себя так, как будто вы приглашаете себя на пир; позаботьтесь о своей душе, насытив ее поэзией и музыкой. Не надо составлять слишком определенные понятия о том, чего вам хочется. Представьте, что вы амеба, плывущая по жизни и все время делящаяся: не бойтесь утратить идентичность. Или взгляните на себя как на гирлянду: не подавайте всего электричества только на какую-то одну лампочку – она взорвется; сделайте так, чтобы ваша энергия свободно проходила сквозь все грани вашей личности. Чем свободнее и неопределеннее, чем шире будет ваша идентичность, чем меньше пределов вы будете ей ставить, тем лучше. Относитесь к своим эмоциям как к саду, в котором нужно поддерживать порядок. Будь­те щедры, и это поможет вам открыть в себе новые ресурсы и идеи. Соблюдайте «законы природы». Все зависит от вас.

С такими убеждениями оставаться просто профессором, пусть даже и весьма эксцентричным, было невозможно. Алисия открыла ресторан. Поначалу она три дня в неделю готовила, а три дня – читала лекции в университете. Потом оставила академическую стезю и полностью посвятила себя возделыванию Сада наслаждений. Ресторан стал ее театром; каждый день, когда он открывал свои двери, посетителей ждало нечто неожиданное. «Я была благодарна людям за то, что они приходили нарядно одетыми, и я сама старалась надеть что-нибудь новое». Она поразительно изобретательна в одежде; экстравагантные, сюрреалистические детали не оставляют сомнений: она постоянно на сцене, все время в образе. Когда гости настаивали, чтобы она вышла к ним из кухни, Алисия всегда переодевалась. Но дело было не только в том, что она давала два представления ежедневно. Люди никогда не знают, чего именно они хотят. Она находила удовольствие в том, чтобы открывать для них их собственные желания, выступить в роли эксперта по фантазиям, «кулинарного толмача», переводящего смутные устремления в изумительные блюда, окутанные густым символизмом. «Повар-гейша внимательна, порой молчалива, но всегда способна проявить таинственность, впасть в экстаз, выступить в качестве минималиста, сторонницы строгих ритуалов, эстета, целиком отдаться другому». Ее коньком стала организация странных вечеринок, создание необычной атмосферы, которая заставит людей «почувствовать себя иначе»: например, эдвардианское великолепие в декорациях колониального Египта, сады, освещенные факелами, фонтаны, в которых купаются красавицы, вина странных цветов с экзотическими фруктами, арабская еда. Подобно волшебникам, она стала называть себя Али + Сия.

Притом что она никогда не была ни хиппи stricto sensu, ни феминисткой («Хотя мне близка эта позиция, не нравится лишь воинственность»), участие в разнообразных университетских событиях и политических организациях давало ей возможность вступать «в очень интимные длительные отношения, в том числе и сексуальные, с очень разными compañeros». Замуж она вышла только в 28 лет. Для этого ей потребовалось убедить своего избранника – на это ушло пять лет, – что она единственно правильный для него выбор, что ему следует отказаться от удобной холостяцкой жизни, даже если она «не соответствовала его представлениям об идеальной жене». Он тоже не был девственником, «отнюдь», но она сказала ему, что он погряз в рутине и отстал от жизни и она его из этой ситуации вызволит. Пако – единственный мужчина во всем мире, говорит она, который кажется ей «на сто процентов приемлемым».

Что, однако, не помешало ей бросить его через десять лет после свадьбы. В ее ресторане появился завсегдатай – невероятно привлека­тельный мужчина из театральных кругов, полу­чивший боевое крещение на парижских бар­рикадах в мае 1968-го. «Приходите ко мне на время сиесты», – сказал он. Она стала ходить к нему домой; они ездили за город и занимались там любовью. «Это был рай» – такой страсти она еще никогда не переживала. За этим последовал «главный конфликт моей жизни». Алисия сказала Пако: «Мне надо разобраться в том, что со мной происходит». Отказаться от того опыта, который она получала от общения со своим новым любовником, значило бы ослабить собственную личность. На протяжении десяти месяцев она вкушала страсть. После чего решила, что любовник оказался «не вполне приемлемым». И она вернулась к Пако. Пако – человек зрелый, вежливый, элегантный, с характерной для ученого рассеянностью – несмотря на всю свою хладнокровность, был обижен. Тем не менее они снова вместе. «Пако ни разу не коснулся этой темы». Брак только укрепился; ее восхищение мужем не знает границ; «он никогда не сердится».

Тем не менее Пако «знает меня лишь частично. Мы не ищем абсолютной близости, между нами сохраняется какая-то тайна… Когда знаешь слишком много, становишься пленником». Чтобы сохранить брак, надо прекратить копаться друг у друга в душе. Нужно тщательно следить за тем, чтобы не высказываться слишком прямо, чтобы не обидеть партнера. Если тебе нужно излить душу, найди кого-нибудь другого. Для Алисии таким человеком стал специалист по патристике, «женоненавистник, неженатый, но и не гей», который дружит и с ее мужем: это в высшей степени «духовный человек», и они с Алисией часто устраивают пикники за городом. «С ним я могу говорить о чем угодно. Я вдохновляю его, он вдохновляет меня. Он понимает мельчайшие тонкости в моих рассуждениях». Секса между ними никогда не было.

Секс – отдельная материя, совершенно особое занятие, и его не следует «портить излишне близкими отношениями или предельной доверительностью, потому что это порабощает». Это не значит, что Алисия стремится избегать близости или интимных переживаний. «Я никогда не боялась своих интимных переживаний. Психотропные наркотики всегда доставляли мне удовольствие, мысль об утрате контакта с собственным “Я” или с собственным телом никогда не внушала мне паники. Я знаю, какое именно интимное переживание принесет мне та или иная мелодия, ритм, запах или прикосновение». Заниматься сексом в этом смысле – все равно что готовить: и то, и другое приносит «интимное удовольствие», и то, и другое позволяет доставить удовольствие другому.

Прежде всего она выделяет «чистый секс». В юности такой секс у нее был с «одним тантристом»: они поддерживали «ультраэротическую переписку со множеством иллюстраций», и она ездила к нему два-три раза в год, чтобы «реализовать все наши фантазии»; она называет это эмоциональной роскошью. Секс в сочетании с дружбой – иное дело. Сочетание само по себе прекрасно, но секс редко приводит к дружбе, хотя «в качестве стимула» она не стала бы его отвергать. Но если к сексу примешивается любовь, то это ведет либо к конфликту, либо к браку.