Расти, сынок, большой и грязный

Иосиф Мубарак очень любил детей. Не как-то там извращенно. Нет, просто мы ему нравились. Может, мы вносили немного свежести в его суровые резекненские будни, может быть, даже вдохновляли на большие или меньшие подвиги духовного характера. Почти каждый вечер рабочего дня, когда родители вели своих детей и домашних животных на игровую площадку возле эстрады парка Райниса, там был и Мубарак. Никто из нас никогда его не видел, большинство моих товарищей по играм даже не подозревали, что такой человек существует. Однако мне про Мубарака рассказывал отец. Но то, что мой отец что-то рассказывал, еще не означало, что там был хотя бы грамм правды. Он вообще был абсурдист. Однажды мне нужно было сделать домашнюю работу, я зашел к нему в кабинет и попросил, чтобы он дал мне карандаш, но отец ответил: «Зачем? Графит – плохой проводник электричества». В другой раз, когда я просил его помочь мне с уравнениями по математике, он отказал: «Ты мне лучше расскажи, почему монашки не занимаются сексом?»

Какое-то время я рассказам про Иосифа Мубарака не верил. Во-первых, уже само имя – Иосиф Мубарак – в Резекне восьмидесятых годов казалось совершенно неподходящим. В садике, например, всех звали Янис, Солвита или Эдгар. Тем временем у героев отцовских рассказов всегда были очень колоритные имена: Дукат, Пелагея, Элисбар. Во-вторых, Характерная Особенность Иосифa Мубаракa, из-за которой вообще стоило о нем говорить, казалась еще более невероятной: Иосиф Мубарак никогда не мылся. Не условно, изредка все же заходя в баню, а принципиально – никогда. Сначала я над описаниями Мубаракa смеялся так же, как над любым другим событием из жизни Дукатов и Пелагей. Потом стал подозревать, что, может быть, это часть пропаганды столь любимой взрослыми чистоты. Мне говорили: сходи в душ, не будь как Мубарак. Когда я приходил из сада в замызганной одежде и с репьями в волосах, отец насмешливо спрашивал: «Ну, Иосиф, что хорошего ты сегодня сделал?»

А потом вдруг я увидел Мубарака в жизни. Кажется, это был первый и единственный раз, когда отец взял меня с собой на работу. Он тогда работал в учреждении с парадоксальным названием «Комбинат Искусство». Я понятия не имел, что на этом комбинате производили. По-моему, это могло быть что угодно: деревянные табуреты, глиняные подсвечники или, может, шершавые коричневые гобелены с романтическими народными мотивами, висевшие чуть ли не на каждой стене. Но, наверное, по большей части это были изделия из дерева. Там главным образом работали окончившие местную художественную школу скульпторы по дереву, которые любили выпить у включенных токарных станков.