Прежде всего нужно определить, что такое мир

Когда математик Миша Громов посоветовал мне поговорить как с интересным математиком с сыном Сергея Есенина, Александром Есениным-Вольпиным (1924–2016), единственное, что я слышал о Вольпине, был его вклад в советское диссидентское движение: он представлял и даже в каком-то смысле был инициатором «законного» крыла диссидентов, считавшего, что в спорах с властью надо настаивать на соблюдении Конституции СССР (в области защиты прав человека Андрей Сахаров считал Есенина-Вольпина своим учителем). Я был также знаком с его инструкцией о том, как вести себя во время допросов КГБ, написанной в конце 60-х годов и распространявшейся в самиздате. Между 1949 годом, когда его в первый раз отправили на принудительное психиатрическое лечение, и 1972 годом, когда по требованию советских властей он эмигрировал в США, Есенин-Вольпин почти десять лет провел в закрытых психиатрических клиниках и ссылках. В 1965 году он организовал на Пушкинской площади в Москве легендарный митинг гласности, участники которого требовали открытого рассмотрения дела Синявского и Даниэля. Рассказывают, что в 16 лет Есенин-Вольпин решил никогда не лгать даже в мелочах и всю свою жизнь старался строго придерживаться этого принципа (известный диссидент Владимир Буковский считал, что в психиатрических больницах Есенина-Вольпина лечили от «патологической правдивости»).

В США Есенин-Вольпин какое-то время преподавал в университетах Буффало и Бостона, параллельно продолжая работу над трактатом об основах логики и математики, в основе которого лежала защищенная им в 25 лет диссертация по математической логике (трактат этот он так и не закончил). Насколько я понимаю, наиболее интересный вклад Есенина-Вольпина в математику состоит в выработке новых аргументов, ставящих под сомнение существование таких абстракций, как актуальная и потенциальная бесконечность. Это согласуется с его общей позицией философского скептицизма, направленного против безответственного использования абстрактных понятий.

Я встретился с Есениным-Вольпиным в одном из бостонских пансионатов для престарелых, и наш короткий и внезапный разговор, задуманный как знакомство перед настоящим разговором, так и остался единственным: на следующий день встревоженные работники пансионата просто отказались меня впускать, заставили стереть снятые накануне фотографии и стали грозить полицией.

Вместе с разговором мы публикуем фрагменты из «Свободного философского трактата» Есенина-Вольпина, который он сочинил за один день – 1 июля 1959 года, чтобы отослать за границу вместе c подборкой своих стихов и докладом для проходившей в Варшаве конференции «Основы математики и теории бесконечности». На конференцию его не выпустили, но в 1961 году в Нью-Йорке вышел сборник его стихов вместе со «Свободным философским трактатом». В связи с этим Хрущев назвал Александра Есенина-Вольпина «гнилым ядовитым грибом».

А. Р.

Александр Сергеевич, вас знают как математика. Но вы говорите, что вы философ. Как вы понимаете философию?

Я занимаюсь теорией доказательств. Имеются в виду математические доказательства. В молодости я защищал диссертацию по топологии, но меня всегда больше интересовала логика. У меня были и собственные концепции. Они до сих пор есть, но людям лень ими заниматься. Я очень не согласен с тем, что натуральный ряд – 0, 1, 2, 3 и так далее – един. Дело в том, что неизвестно, как далеко он длится. Ведь вы не можете досчитать до триллиона. Значит, это «и так далее» не включает в себя триллион.

Если математический ряд не един, то каков он? Дискретен?

Он дискретен, конечно.

Kак вы пришли к тому, что он дискретен?

Я уже смолоду, со школьных лет, знал только дискретный натуральный ряд. Лет в 16 я познакомился с теориями, согласно которым он не един. И действительно, мы не можем досчитать до триллиона, а точные границы указать нельзя, потому что есть последнее число – а за ним следующее, что, не натуральное? Ну вы понимаете.

А почему нельзя досчитать до триллиона? Времени не хватит?

Ну да.

Есть ли другие причины?

Да и не надо других причин. Если хотите, я могу представить, что мы с вами проживем по триллиону лет – может быть, вы тоже можете. Только мы плохо представляем себе триллион. И конец жизни тоже плохо представляем, к тому же он у разных людей разный.

Обычно все-таки все кончается смертью.

Так считают. Но на самом деле здесь у каждого из нас личное совпадает с обычной, земной жизнью. Ведь вы уже не тот, кем были в 15 лет и так далее. Вот мне уже 90 лет, и я думаю, что в течение десяти лет умру, хотя не знаю причины. Моя мама, однако, была не особенно здоровая женщина, но 98 лет прожила.