Звездная пыль в ожидании катастрофы

Первым знакомством с Мартином Джоном Рисом (род. 1942) я обязан его книге «Наше последнее столетие» (Our Final Century, 2003), в которой рассказывается, что до конца XXI века человечество вполне может уничтожить само себя в силу неконтролируемого научно-технологического прогресса, насилия или разрушения биосферы; альтернативный сценарий развития, по мысли Риса, предусматривает расширение ареала обитания потомков рода человеческого за пределы Земли. Иными словами, люди либо сами себя истребят, либо постепенно переселятся в космос. Самое странное, что такую дилемму описал не какой-нибудь писатель-фантаст, а один из самых титулованных ученых Великобритании и всего мира, автор более 500 научных публикаций, исследования которого в свое время решающим образом повлияли на отказ от статической модели Вселенной в пользу теории Большого взрыва.

Лорд Рис, барон Лудлоу (с 2005 года), профессор астрофизики и космологии в Кембридже (2002–2009), Королевский астроном (с 1995 года), президент Королевского общества (2005–2010), руководитель Тринити-колледжа (2004–2012), почетный доктор более чем 20 университетов – это лишь ярчайшая часть списка должностей и титулов Мартина Риса. В 2007 году Елизавета II возвела его в члены ордена Заслуг – одновременно в него могут входить не более 24 человек (сегодня их 20), отличившиеся особыми заслугами на своем поприще (из ученых к нему принадлежит еще только Роджер Пенроуз). Нельзя исключать, что одной из причин столь широкого признания стала деятельность лорда Риса в сфере популяризации науки.

В 2011 году атеист Рис согласился принять Темплтоновскую премию «За прогресс в исследованиях или открытия в области духовных реальностей» (ее денежная составляющая – миллион фунтов, в 2012 году эту награду получил Тэнцзин Гьямцхо, Далай-лама XIV), и многие британские ученые восприняли это как недостойный шаг с его стороны: получалось, что его безупречный научный авторитет придавал известный вес искателям «духовных реальностей», а некоторым ученым, особенно Ричарду Докинзу, это кажется занятием бессмысленным и даже вредным.

В молодости Мартин Рис, как и знаменитый Стивен Хокинг, учился у отца современной космологии Денниса Сиамы, и вот что забавно: когда Хокинг заявил, что современная физика больше не нуждается в гипотезе бога, Рис напомнил, что мнение Хокинга по вопросу о боге не надо принимать всерьез, потому что тот никогда не изучал ни философию, ни теологию.

С лордом Рисом мы впервые встретились в 2012 году за «высоким» столом Тринити-колледжа, однако разговор пришлось на время отложить по причине его административной загруженности. Комнаты Риса в Тринити-колледже расположены прямо над галереей, где Исаак Ньютон рассчитал скорость звука. Когда мы начали разговор, его первая ассоциация с Латвией состояла в том, что Латвия соседствует с Эстонией, откуда родом один из создателей Skype, Яан Таллинн, пожертвовавший в 2012 году немалые деньги кембриджскому Центру исследований экзистенциального риска. Основателями этого исследовательского центра стали философ Хью Прайс, Яан Таллинн и лорд Рис.

A. Р.

Стивен Вайнберг говорит, что чем больше знаешь о Вселенной, тем меньше смысла в ней обнаруживаешь. Фримен Дайсон утверждает, что Вселенная пытается быть максимально интересной. Вот две диаметрально противоположные позиции. Где бы вы поместили себя на шкале между ними?

Как и во всем прочем, я ищу золотую середину, у меня умеренный взгляд на вещи. Думаю, что чем больше мы знаем о Вселенной, тем удивительнее и сложнее она кажется, поразительно уже то, что нам удалось извлечь из нее столько смысла, сколько мы уже извлекли. За последние сто тысяч лет – с тех пор как наши предки населили африканскую саванну – мозг наш изменился не сильно, но он тем не менее оказался способным кое-что понять как в квантовом микромире, так и в космосе. В науке есть прогресс, и чем больше мы начинаем понимать, тем меньше вопросов вызывают вещи, некогда казавшиеся запутанными и неоднозначными, но в то же время продвижение науки расширяет границы, а соответственно, и периферию, и перед нами встают вопросы, сформулировать которые – и тем более ими заниматься – мы в прошлом не могли. Взять мой предмет, космологию. Вопросы, вызывавшие споры, когда я был студентом, полностью разрешены, а вопросы, по которым мы сейчас спорим, тогда невозможно было даже поставить. Такова природа науки. На мой взгляд, вопрос на самом деле в том, сможет ли человеческий мозг понять Вселенную целиком. Я лично убежден, что у реальности всегда будут оставаться аспекты, окончательно понять которые мы не сможем, потому что нашего мозга на это не хватит.

Что это за аспекты, которых нашим мозгам никогда не постичь?

Физические крайности – например, очень-очень слабые и очень высокие энергии, но более вероятно, что это будут проблемы живого мира. Возможно, мы никогда не поймем, как работает наш собственный мозг. Или речь может идти о каких-то других аспектах реальности, которые мы просто не осознаем. Скажем, обезьяна не только не в состоянии понять квантовую механику – у нее вообще нет представлений о проблемах квантовой механики, и с нами может оказаться нечто подобное: могут быть вeщи, которых мы не понимаем и даже не подозреваем об их существовании, тогда как на самом деле это важные аспекты реальности; соответственно, я считаю, что, отдавая должное прогрессу, который мы сделали, мы должны понимать, что этот прогресс – лишь крохотный шаг в сторону понимания глубин реальности.

Мне довольно трудно понять космологические теории, но вы говорили, что по сравнению с живыми организмами – с лягушкой, например, или с кошкой – космос довольно прост. Мне удивительно это слышать, и я не уверен, что правильно вас понимаю. Не могли бы вы пояснить, почему вы считаете, что живые существа сложнее, чем космос или Вселенная?

Совершенно очевидно, что живые существа сложнее, чем, скажем, звезда, потому что в звезде того же типа, что Солнце, вся материя очень и очень горячая, она представлена в своих базовых атомных составляющих, никакой сложной химии там нет, то есть звезда того же типа, что Солнце, это всего-навсего большой резервуар с газом.

И мы все это знаем, хотя внутри него никогда не были?

Совершенно верно, мы все это знаем, потому что можем воспользоваться достижениями атомной и ядерной физики, чтобы рассчитать, что случится внутри этого Солнца, и нам вполне понятно, почему оно так ярко светит. С другой стороны, даже в самом мелком насекомом атомы пребывают не в рассеянной взвеси, как в звезде, а упорядочены в довольно сложную структуру – именно поэтому понять, как устроены живые существа, гораздо сложнее, чем понять звезды. В случае звезды мы знаем, что условия в ее центре близки к условиям, которые мы можем воспроизвести в лаборатории, в силу чего мы уверенно можем говорить, что понимаем, что происходит в центре Солнца. Если мы перейдем к каким-то крайним физическим состояниям – скажем, зададимся вопросом о том, что произошло в самое первое мгновение после начала Вселенной, – то, может быть, вы и правы: там куда более экстремальные условия по сравнению с теми, что мы можем воспроизвести в лаборатории, и, соответственно, мы не можем быть уверены, что мы на правильном пути в понимании этих процессов. То есть первые этапы образования Вселенной мы понимаем не так хорошо, потому что не уверены в самой физике процесса. Может, мы никогда их и не поймем, но мне кажется, что скорее мы застопоримся при изучении таких сложных вещей, как жизнь, чем при попытках понять Вселенную на ранних этапах ее развития. Я, в общем, уверен, что у нас будет обобщающая теория, объясняющая возникновение Вселенной лучше, чем мы сейчас его понимаем.

Но она никак не объяснит нам сложность живых организмов?

Мне кажется, так: мы вполне понимаем, как в процессе космической эволюции сформировались звезды, атомы, планеты, мы довольно много понимаем в биологической эволюции, но самая сложная из известных нам вещей – это человеческий мозг.

Но вы говорите, что даже насекомое сложнее звезды. Если насекомые состоят из той же материи, что и другие, гораздо более простые вещи, то какова наиболее вероятная причина появления столь сложных живых организмов?

Очень сложная химия. В звездах атомы движутся с такой скоростью, что не могут склеиться и составить молекулы, тогда как в живых организмах мы обнаруживаем крайне сложные молекулы, состоящие из тысяч и тысяч атомов, связанных между собой каким-то особым, очень непростым образом и образующих крайне сложные структуры.

И самой сложной из всех известных нам вещей является человеческий мозг?

Да. Где-нибудь во Вселенной, может, и есть что-то посложнее, но из того, что нам известно, человеческий мозг – это самое сложное.

Есть ли какая-то конкретная важная вещь, которую мы не понимаем в человеческом мозге?

Мы не понимаем, как возникает осознание себя и как развивается сознание. Принято считать, что величайшая тайна именно в этом.

Я беседовал с несколькими учеными, допускающими возможность того, что сознание не привязано к мозгу. Андрей Линде, например, сказал мне, что сознание может быть столь же фундаментальной чертой реальности, как пространство и время. Насколько правдоподобным вам это представляется?

На мой взгляд, такое тоже возможно.

То есть вы этого не исключаете?

Не могу сказать, что я сам так считаю, но это нельзя назвать невозможным. Это как раз пример тех аспектов реальности, которые нашим чувствам недоступны.

Одним из таких аспектов может быть сознание?

Может быть, но все это настолько туманно, что я не уверен, что именно Андрей Линде имеет в виду, когда он это говорит. Я бы сказал, что сознание может оказаться гораздо большей загадкой, чем мы это себе представляем.