Еще несколько важных случаев с девочками

У меня была знакомая девочка, которая интересовалась литературой. Кроме литературы ее привлекал рукопашный бой. Я показывал ей разные приемы самообороны, в том числе и в ситуации, когда человека хватают за грудь. В пылу борьбы я подзабыл, что она девочка, и действительно схватил ее за грудь, но тут же исправился. Потом мы целовались, и мне казалось, что у нее растут усы, как у Сталина. В школе ей надо было написать сочинение о человеке, который произвел на нее впечатление. Она написала обо мне и дала мне прочитать. Я сказал, что это полное дерьмо, никакой композиции, никакой структуры и последовательности. На что она почему-то ответила, что ей стыдно раздеваться перед мужчинами. Я сказал, чтобы она разделась прямо здесь, ведь рано или поздно эту проблему придется решать. Она не смогла вот так сразу, застеснялась. Я сказал: «Сейчас или никогда!» Она разделась до трусиков, правда, попросила, чтобы в процессе я вышел из комнаты, что я и сделал. Она сказала, что теперь чувствует себя гораздо лучше, и выразила благодарность за этот сеанс. В конце концов оказалось, что девочку не интересует ни рукопашный бой, ни литература, просто она в меня влюбилась, о чем я, конечно же, в ту пору не подозревал. Встретив ее много лет спустя, я спросил, помогло ли ей это раздевание в дальнейшей жизни. Конечно же, нет. Теперь она монтирует видео, хотя по теме ничего не читала, даже Эйзенштейна.

Была и другая девочка, но она училась в нашем классе и казалась мне очень высокомерной. Она грызла ногти и кожу вокруг ногтей, что было еще хуже. Волосы одноклассница заплетала в косу толщиной с руку, и мы старались потянуть за нее так, чтобы ноги у нее оторвались от пола. Это упражнение называлось «тарзан», а коса служила лианой. Иногда после уроков я шел за ней следом и пихал. Она просила оставить ее в покое, но я считал, что это несерьезно. Как-то раз по дороге домой меня перехватила ее мама. Настроена она была решительно, грозила скинуть меня в реку и пойти к моим родителям, если я не перестану преследовать ее дочь. Мне подумалось, что, пожалуй, правильнее было бы сначала идти к родителям, а уже потом кидать меня в реку, но она и в самом деле была очень сердита, так что человека можно понять. А моя бабушка, узнав о моем поведении, посвятила мне воспитательное стихотворение, по непонятной причине увязав мою ситуацию с русскими и ссылкой. Теперь девочка с косой стала архитектором, но перестала ли она грызть ногти, ей-богу, не знаю. Недавно ее встретил, она сказала, что я был талантливый, но вот на ногти взглянуть я как-то позабыл.

Вдетстве мы с другом Юрисом размышляли над половым вопросом, пребывая в равной растерянности. Юриса больше всего интересовало, как двое понимают, что оба хотят секса, – как они об этом сообщают друг другу? Ведь если один хочет, другой нет, может получиться нехорошо. Я предложил эту ситуацию разыграть, изобразив мужа и жену. Я был женой и пытался взглядом показать, что хочу спариться, а Юрис, он же муж, всеми силами пытался меня соблазнить. Таким я его видел только один раз, когда он выудил крупную щуку и очень этим гордился. Еще он гордился, что может съесть яблоко, оставив лишь черенок. Девушки нам обоим казались странными, но все-таки однажды Юрис высказал смелое допущение: «А вдруг они такие же люди, как мы?» Я отрубил: «А почему тогда они выглядят иначе и красят ногти и волосы?!»

Несколько лет назад я встретил на улице друга Антона в компании незнакомой девушки. Потом спросил, есть ли у них отношения. «Мы трахаемся», – подтвердил Антон. Девушка оказалась учительницей русского языка. На каком-то мероприятии я с ней заговорил, и мы быстро дошли до Гоголя. Мы сидели в углу, смотрели на ноги других людей, и я сказал: «Почему в творчестве Николая Васильевича Гоголя никогда не появляется тема любви?» Девушка посмотрела на меня и твердо заявила: «Я тебя отымею».

Как-то раз я был женат, так как мне сказали, что надо жениться. Может быть, потому что мы уже жили вместе. Я удивился и сказал, что если и дальше так пойдет, то ей однажды вздумается завести кошку и повесить на стену ковер. Она ответила, что штамп в паспорте ничего не меняет. Я был того же мнения, поэтому пошел в загс и написал заявление, попытавшись объяснить, что не желаю, чтобы во время церемонии звучал марш Мендельсона. Я вообще не желал, чтобы там хоть что-то звучало. Но это было никак невозможно. Потом звонила мама и рыдала в трубку, уверяя, что с годами меня ожидает то же самое – что мой ребенок не скажет мне, что женился. Наша совместная жизнь лишь множила вопросы, не давая ответов. Жена очень переживала, что у нее серые зубы. Она пыталась работать то тут, то там, но везде ее что-то не устраивало. А еще у нее все время ломались каблуки. Однажды она привезла мне из Петербурга водку с озером на этикетке. Я тут же захотел в него нырнуть, как тюлень в прорубь, поэтому поспешил на кухню. Достал из холодильника холодный оливье, положил рядом пучок лука, открыл консервированных пескарей, включил на компьютере первую часть «Ментовских войн», где играет этот носатый актер, и погрузился в озеро, но жена без всяких видимых причин на меня обиделась. Со временем она переселилась в соседнюю комнату, оказавшись не в состоянии выдержать мою «брутальную энергию», – мол, раньше я таким не был. Она забирала волосы в конский хвост, и однажды я обнаружил, что от этого голова у нее напоминает луковицу. А ее гладкое лицо вызывало в памяти цитату из «12 стульев», где у одного из персонажей «лицо было похоже на гладко обструганную репу», о чем я ей и сообщил. Жена этот вывод не только не оценила, но и ядовито напоминала о нем при любой возможности. Как-то раз она наклеила на лицо черные слезы, вылакала бутылку водки и убежала босиком по асфальту. Я прокомментировал это в том смысле, что мало того, что ноги теперь не отмыть, их можно еще и необратимо травмировать, шаркая по абразивной поверхности. Я однажды был в Португалии возле океана и лично убедился, что там можно пройти километр по камушкам и лишь потом обнаружить, что ноги стерты до колен, и ничего уже не поделаешь, всю оставшуюся жизнь придется побираться на паперти. Это мнение жена тоже не услышала. Зато иногда в пьяном исступлении стала хвататься за нож, а я никак не мог взять в толк, кого именно она собирается резать – себя или кого-то еще. При этом она дрожала и глядела вдаль.

Родители жены были русофилами с эзотерическим уклоном, говорили об особом пути России, о Блаватской и слушали песни Кинчева уже православного периода. Еще они любили говорить о собачках и котиках, учинивших какие-то шалости. Так вот, эти люди решили устроить показ меня бабушке, чьей единственной мечтой в жизни было увидеть внучку замужем. По бабушкиным понятиям, свадьба состоялась, если сохранились фотографические свидетельства, иначе не считается. Пришлось идти в салон сниматься. Выяснилось, что люди обычно женятся в костюмах. А у меня даже туфель не было, только ботинки на шнуровке. Отец жены пояснил бабушке, что пиджака на фото нет, потому что его облили шампанским – веселье било ключом! Бабушку это не убедило, она была в таком шоке, что едва не рухнула на пол. Жениться без костюма считалось дурным знаком. Когда мы явились к бабушке есть мясо (обязательно надо было есть мясо, без этого никак), на столе уже стояло наше фото без пиджака, с чердака была спущена запыленная бутылка водки горбачевских времен, и все пели песни военных лет. Бабушка оказалась права: женитьба была дурным знаком, с пиджаком или без. Вскоре мы развелись, и по деньгам это почему-то оказалось дороже, чем жениться.

Но это все мелочи. Вот один мой знакомый тоже как-то познакомился с девушкой, и вскоре эта девушка попросила, чтобы он обращался с ней как с собакой. Пока знакомый стоял в остолбенении, выпучив глаза, девица объяснила, что для нее это важная часть жизни. Как потом выяснилось, в квартире у нее наличествовали и конура, и миска, и ошейник, только собаки не было. Узнав это, знакомый куда-то исчез и с тех пор не объявлялся. Еще один знакомый, бармен, утверждал, что некоторые напрочь отказываются от пива, если нет гарантии, что надпись на бокале соответствует содержимому. Скажем, если написано Lāčplēsis, а налито Tērvetes, то пить это категорически нельзя. Другой знакомой, пока она купалась в Лиелупе, кто-то насрал в оставленные на берегу брюки, так что домой она ехала полуголой и задумчивой. Еще одной знакомой в очереди к врачу сидящая рядом тетушка ни с того ни с сего сообщила: «У меня в голове дырка». И наклонилась, чтобы показать. Знакомая, правда, предпочла не смотреть, но это ничего не меняет.