о хищничестве 1995

почему всё скользкое, мясистое, мягкое, студенистое, текучее вызывает столь сильные чувства? я не раз пытался ответить на этот вопрос. но исчерпывающий ответ мне дать так и не удалось. тем не менее вот некоторые выходящие за рамки анальных теорий фрейда соображения в связи с поставленным вопросом. всё скользкое, влажное ассоциируется с нашей телесностью, причем в первую очередь с нашей телесностью – с ее плотью, мягкими мясистыми органами, текучестью крови, секретов и субстанций, которыми пронизано тело, – а также с тем, что тело выделяет: калом, менструальной кровью, мочой, спермой, слюной, потом, рвотными массами и т.д. также имеется в виду съеденная, проглоченная, откушенная, обслюнявленная, непереваренная, полупереваренная и переваренная пища; мы и рождаемся в слизи.

в усредненном нормальном восприятии все названные субстанции вызывают отвращение. и хотя все перечисленное воспринимается интенсивно, отвращение все же затухает, в силу чего возникает барьер отвращения. только врач, забойщик скота, охотник, крестьянин, повар, готовящая еду домохозяйка да художник имеют дело со сферой перечисленных субстанций.

часто агрессия, нанесенное каким-либо образом увечье, убийство оказываются напрямую предъявленными нам именно через внутренние субстанции плотской телесности. кровь брызжет и вытекает из раны, ранение предъявляет нам обнаженное сырое мясо. только после умерщвления открывается плоть и кровь пойманного на охоте зверя. при потрошении становятся видимыми скользкие от слизи мягкие органы и текущие в наших телах жидкости. красный цвет, как мы знаем, принадлежит к числу самых интенсивных. он посылает нам мощнейший сигнал, способный вогнать в шок всю нашу психофизиологическую организацию. каждый раз, когда происходит какое-то ранение, когда жизнь находится в большой опасности, проливается ослепительно-яркая кровь. возможно, что красный, цвет крови, потому и стал столь прекрасным и насыщенным, что он связан с опасностью и посягательством на жизнь. доисторические агрессор и охотник отдавались интенсивности своих ощущений, пробужденных хищнической страстью к убийству, которая означала для них и выживание, и пропитание, и безграничное удовлетворение. видение, восприятие внутренних органов, прикосновение к влажным кишкам лошади было связано для доисторического человека с естественным чувственным переживанием, принимая во внимание смертоносное поведение хищника, глубоко заложенное в нас филогенетически. то, что мы убиваем и едим (или даже должны убивать и есть) наших братьев из царства зверей, остается для нас большой травмой. до сих пор не поддающиеся расшифровке требования чистоты, чуть ли не запрещающие нормальному современному человеку ощутить и пощупать влажное, скользкое, покрытое слизью, означают, что желание загнать и убить сидит в нас очень глубоко. точно так же нам страшно признать, что на самом-то деле мы косвенно утоляем свою страсть к убийству, почти не осознавая этого, когда едим мясо. мы отрицаем этот факт, когда, оставаясь в стороне, платим обществу-забойщику, которое убивает для нас. мясо, которое нам отпускают, разделано и упаковано до неузнаваемости, и это позволяет нам забыть, что животным приходится умирать ради нашего пропитания. запрет убивать для нас всех – псевдотабу, поскольку убийства совершаются ежедневно. но нам при этом удается НЕ ИСПАЧКАТЬ РУК.