Встреча с Богом

Должен признаться, что я изначально с опаской относился к идее рассказа, каково это – изо дня в день, каждую секунду иметь личные отношения с Богом. Почему? Может, слишком самонадеянно утверждать, что ты каждую секунду общаешься с Богом – во всяком случае, сознательно? Или это просто дурной тон – выносить интимные вещи на публику? В основе всех моих сомнений лежал вопрос: а знаю ли я, каковы мои отношения с Богом? Они больше похожи на тайну, о которой я знаю и которую рассматриваю.

Но в конце концов я все же решил написать эту книгу [«Ради божьей любви»], чтобы мы могли учиться друг у друга.

В фильме «Мудрость» компании «Эн-би-си» я спрашиваю у Дайсетцу Судзуки, родился ли он с религиозным порывом, на что он отвечает:

– Не родился, но был им разбужен.

– А когда он вас разбудил?

– Точно не знаю. Но началось все, когда мне было лет 16–17. Я хотел как-то утолить свою религиозную жажду.

То же самое я мог бы сказать про себя: мои самые глубокие устремления всегда были свя­заны с ре­лигией. Я считаю, что религиозный порыв входит в природу человека; поиск смысла Вселенной свойственен не только религиозному порыву, но и поиску своего места во Вселенной. Однако в моем случае были несомненные при­чины того, что порыв этот случился рано и стре­мительно.

Мои отношения с Богом лет до двадцати пяти были протестантскими, полными пиетета: я обра­щался к Нему через служение и личную лю­бовь к Христу. Я до сих пор почитаю такой подход и отчасти его применяю. Но кроме того, индуистская доктрина четырех видов йоги – она основана на том, что люди разного духовного темперамента по-разному приходят к Богу: джна­на через знание, бхакти через любовь, карма че­рез служение, раджа через медитацию, – позволила мне понять, что есть и другие каналы духовной энергии. Мои личные отношения с Христом были настоящими, но не очень глубокими, тогда как мысли о Боге не давали мне заснуть по ночам.

Это знание, джнана, может быть неправильно истолковано теми, кто его не испытывал, теми, чьи йогические таланты лежат в другой области. Это знание никак не связано с количеством инфор­мации и логическими манипуляциями. Скорее, речь идет о том, что мысли для практикующего джнанайогу обладают неким телом, трехмерной материальностью, они реальны по-другому, чем для других людей. Скажем, платоновские идеи Блага, Истины и Красоты в джнана-йоге (на За­паде это течение называют гностическим, однако не следует путать с христианским гностицизмом) не являются пустыми абстракциями, каковыми их принято считать. Они, скорее всего, реальны. И их реальность будоражит – они разве что не танцуют и не поют. Это отличает теорию, в которой они обсуждаются, от научных теорий. Греческое theoria родственно слову «те­атр», и в джнане знание ближе к зрению, чем к мышлению. Однако это зрение – око души. И то, что оно видит, притягивает. Аристотель приписывал Благость, Истину и Красоту недви­жимому перводвигателю, и вся Вселенная дви­жется, притягиваясь к нему. Я же говорю, что идеи притягивают практикующих джнана-йогу, потому те любят их. Мы тянемся к тому, что любим, и становимся похожими на него. Сократ говорил, что знать добро – это делать его. Апос­тол Павел был с этим не согласен, но у него был темперамент другого типа, поэтому они с Сократом понимали знание по-разному.

Все это относится к Богу – хотя я еще не исполь­зовал это слово, говорил я только о нем. Бог есть Благо, Истина и Красота – а еще надо добавить Сила и Тайна, – которые переплетены так тесно, что это не пять качеств, а одно. В лучшие моменты я стремлюсь к этому Богу, как мотылек к пламени, и в это время я не знаю, является ли мое счастье самым редким или самым обычным, ибо все вещи земные отражают его. Однако я не могу пребывать в нем постоянно. Когда наступает этот миг благодати, быть счастливым кажется естес­твенно, но, оглядываясь назад, я удивляюсь, как все это золото Эдема могло быть моим.

Непосредственные мистические откровения легко переоценить. Пустынные моменты дают воз­можности для роста столь же важные, что и горний опыт, а теологи уверяют нас, что души могут находиться в крепких отношениях с Богом и без чувственного восприятия божественного присутствия. Целью являются не измененные со­стояния, а измененный характер. Здесь можно вспомнить слова Олдоса Хаксли о том, что цель жизни – преодолеть фундаментальный челове­ческий порок эгоизма, и каждый шаг, который мы делаем на этом пути, – это шаг к Богу.

Из книги: The Way Things Are. Conversations
with Huston Smith on the Spiritual Life. University of California Press, 2003.