Логика свободы

Грех есть обморок свободы.

Кьеркегор[1. Точнее так: «Страх есть обморок свободы», – пишет он [Киркегард] в книге «Что такое страх». И тут же прибавляет: «Психологически говоря, грехопадение всегда происходит в обморочном состоянии» (Л. Шестов. Киркегард и экзистенциальная философия. Гл. XI). – Примеч. ред.]

Интересно, как связан грех с пьянством. Изрядно выпивший (но не мертвецки пьяный) человек готов на гораздо большее, чем трезвый. Почему трезвый готов на меньшее, чем пьяный?

Если убрать столь важные (и почти определяющие) для поведения человека в нормальном состоянии социальные рамки (явно менее существенные для нетрезвого); убрать стыд, обычно заглушаемый шумом застолья; убрать чувство эстетического (облегченной формой которого является брезгливость, безусловно, почти всегда свойственная человеку трезвому), то останется гораздо большая способность пьяного к действию. Откуда она? В будни, ежедневно, мы находимся в сети возможностей, решаем, что выбрать (причем чаще всего так и не дорешиваем до конца и ничего – почти ничего – не делаем). Это скверно, но это и есть свобода – мы выбираем; пусть даже – недеяние. У подпившего часть потенциальных возможностей просто забывается, растворяется в чадной голове, остальные же прыгают, крутятся, кривляются, скачут перед ним, не давая возможности подумать, т.е. выбрать. Он хватается за первую попавшуюся возможность, т.е. фактически не выбирает. И очень часто совершает при этом что-то непозволительное, постыдное, т.е. «грех». А проспавшись, кается и мучается: как я мог такое сделать? Словно не я это был. А потому и не может ни вспомнить почему, ни понять – ибо был в обмороке. В обмороке свободы.

Все-таки в вышеприведенном рассуждении нет какой-то последней точности. Почему сознание пьяного не свободно? Оно не выбирает. Почему оно не выбирает? Потому что не может оценивать. Почему оно не может оценивать? Здесь я останавливаюсь. Во-первых, можно сказать, что сознание пьяного не может оценивать, т.к. у него другая (или несколько другая – сбит прицел) иерархия ценностей. Тогда какая из иерархий является истинной – трезвая или пьяная (истинной для конкретно N, или X, или Y)? Если дальше двигаться в этом направлении, то можно договориться до великих пошлостей «естественного человека», «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке» и т.д. и т.п.

Во-вторых (и это, на мой взгляд, вернее), можно сказать, что сознание у пьяного обмирает. Не умирает, а именно обмирает на время. Когда человек «обмирает» (пример: «N обмер от страха»), он инстинктивно хватается за что-то, что первым подвернется под руку (продолжим: «N обмер от страха и схватился за сердце», или «...за голову», или «...за наган» и т.д.). Сознание пьяного тоже, обмерев, именно хватается, а не выбирает – значит, не свободно. Так вот совершается иногда грех. В пьяном обмороке сознания. В обмороке свободы.

Значит, свобода трезва. И мы пьем, чтобы на время избавиться от тех тяжелых обязанностей, которые она налагает. Какова же главная и тяжелейшая обязанность, налагаемая свободой? Видеть.

Значит, мы пьем, чтобы на время ослепнуть.