Подлесье

Tакое может случиться раз или два в жизни – ты встречаешься с идеей столь мощной, что мир разверзается у тебя под ногами. Впервые я услышал о «вселесной паутине» больше десяти лет назад. В тот момент я изо всех сил старался не рыдать: умирал мой близкий друг – умирал очень молодым и очень быстро. Я при-шел навестить его, как мне казалось, в последний раз. Он был измучен болью и лекарствами. Мы сидели и говорили. Он был лесником. Деревья вошли в его жизнь и его мысль. У его деда была фамилия Вудс (Woods – англ. лес). Он жил в деревянном доме, который построил сам, и за годы работы посадил тысячи деревьев. «У меня в венах течет древесный сок», – написал он однажды.

В тот день я прочел вслух стихотворение, имевшее для нас особый смысл, – «Березы» Роберта Фроста, – в котором путешествие по белоснежным стволам берез становится одновременно приготовлением к смерти и провозглашением новой жизни. Мой друг рассказал мне тогда, что прочитал исследование о том, как взаимосвязаны деревья: когда дерево болеет или испытывает трудности, другие могут поделиться с ним питательными веществами через подземную систему переплетенных корней, чтобы больное дерево поправилось. Великодушие моего друга было таково, что, находясь при смерти, он мог без ревности говорить о таком способе исцеления. У него в тот момент не было сил, чтобы рассказать мне, как происходит эта помощь – как деревья невидимо тянутся друг к другу под землей. Но я не мог забыть этот образ тайной подземной сети, объединяющей деревья в лесные сообщества. Она укоренилась в моем воображении и проросла. За прошедшие с тех пор годы я не раз встречался с упоминаниями этого невероятного феноменa, и постепенно из разрозненных сведений у меня сложилось некое понимание.

В начале 90-х годов ХХ века молодой канадский лесной эколог Сьюзен Симард обнаружила любопытную корреляцию, когда изучала нижний слой подлесья на северо-западе Британской Колумбии. После того как на лесосырьевых плантациях вырубались саженцы бумажной березы, начинали слабеть и вскоре погибали саженцы дугласовой пихты, среди которых они росли. Лесники привыкли считать, что вырубка березы («сорняка») необходима, так как она отбирает ценные почвенные ресурсы у пихты («культуры»). Симард задумалась, насколько корректна эта простая конкурентная модель. Ей показалось правдоподобным, что березы как-то помогают пихтам, а не мешают им, поэтому когда первые уничтожались, страдали и вторые. Но если у деревьев есть такая межвидовая помощь, то в чем ее природа и как отдельные деревья могут помогать другим в пространстве леса?

Симард решила изучить эту загадку. Ее первой задачей стало найти некую структуру, обеспечивающую связь между деревьями. С помощью микроскопа и генетических инструментов она с коллегами стала послойно изучать землю под подлеском, углубившись в «черный ящик» почвы – один из самых трудных объектов для биологического анализа. Им удалось обнаружить бледные, сверхтонкие гифы – грибные нити. Эти гифы переплетаются, создавая поразительно сложную и разветвленную систему. Общая протяженность гифов в комочке почвы размером с чайную ложку может доходить до семи миль.

Веками было принято считать, что грибы вредят растениям, что это паразиты, вызывающие болезни и нарушающие основные жизненные функции. Но когда Симард занялась своими исследованиями, она все чаще стала высказывать мысль, что некоторые виды обычных грибов живут в симбиозе с растениями. Гифы так называемых микоризных грибов не только пронизывают почву, но и вплетаются на клеточном уровне в кончики корней, создавая тем самым структуры для молекулярного обмена. С помощью этих нитей корни отдельных растений и деревьев объединяются в удивительно сложную подземную систему.