Реплика на интервью с Евгением Ассом

Я не занимаюсь практическим проектированием – я посвятил жизнь размышлениям теоретико-философского плана. В интервью с Евгением Ассом я вижу, как архитекторпрактик рассматривает эти вопросы в своем подходе практика, и мне это интересно, потому что редко в нашей среде встречается архитектор, который способен так откровенно, артикулированно, профессионально и – в отличие от меня – незамысловато говорить о своих профессиональных переживаниях.

Ответы Асса резко отличаются от распространенного ныне профессионального трепа, в котором одни сплошь общие места о недостатках типовой застройки, уничтожении природы, засилье автомобиля, убогости придомовых площадок, абсурдности 25-этажных жилых домов и многом другом в том же духе. Нет, здесь перед нами автор не играет этими банальными картинками – он старается передать свой личный опыт, склонности и оценки. Эта манера говорить отличается даже известной непосредственностью и инфантильностью самого проектного мышления Асса, свободного от предвзятости или банальности. Здесь легко заметить почву близости взглядов самого Асса и одного из знаменитых профессоров МАРШа, архитектора Александра Бродского.

Тем не менее есть и некоторые важные различия в том, как видим архитектуру Евгений Асс и я сам. Восхищаясь экспериментальной школой МАРШ, я вижу в ней не просто вариант минимализма, но и пример инфантилизма. Сам по себе инфантилизм – явление широко распространенное в современной культуре и, видимо, закономерное, но в архитектуре оно мне кажется очень частным и незначительным. Будущее принадлежит, как мне хотелось бы думать, более взрослому видению ситуации.

Для меня видение архитектуры сегодняшнего дня – это взгляд врача на умирающего или тяжелобольного пациента. И в таком положении я прежде всего думаю не о возможных более или менее проверенных средствах продлить или даже спасти ему жизнь – свежий воздух, зелень, прогулки, спокойный сон, котята и пр., – а пытаюсь понять, что вообще ведет человека к смерти и каковы фундаментальные причины заболевания.

И как архитектор, и как теоретик архитектуры я вижу в архитектуре некоторые основания не просто для счастливого быта и культурного творчества, а глубинные способы сохранения своего достоинства и принятия своей уникальной судьбы на этой прекрасной планете, которая называется Землей и которая в наше время подходит к феноменальному кризису своего бытия, прежде всего как угрозе рожденной на ней жизни – не только человека, но и животных, растений и прочих существ.

Мне в глаза бросаются такие противоречия и парадоксы архитектуры: почему при всем росте наук, культуры и техники архитектура теряет свое тысячелетнее достоинство, превосходство, величие и право на бессмертие, становясь своего рода дизайном, обреченным на ограниченную одним сезоном жизнь? Я вижу в качестве причины истощение культовых основ архитектуры как почвы ее смыслов и предполагаю, что возможность обретения такой почвы лежит в культе планеты Земля – как чего-то такого, лучше чего человек не найдет ни в космосе, ни в черных дырах. Этот культ не исключает ничего из существовавших религий и мифов, в том числе и коммунизма, но предполагает особый тип отношения к миру природы, космоса и социума, который был присущ архитектуре и благодаря которому очень многое в истории цивилизаций выжило вопреки всем угрозам и безумиям.

Если бы мне было суждено создать свою архитектурную школу, я бы начинал ее именно с этой профессиональной миссии архитектора – быть основой будущей планетарной жизни. В деталях я рассказать этого не могу, потому что это потребовало бы тысяч страниц и потому что мне самому пока это все видится сквозь тусклое стекло. Судя по всему, в этой жизни мне этого не достичь, но обозначить свое место мне нужно прежде всего для того, чтобы определить отличие своей точки зрения от взглядов современников и коллег.