Саломея и Адам

Вадим Сидур (1924–1986) известен прежде всего как скульптор. Его монументальные работы установлены в городах России, Германии и США. Участник Великой Отечественной войны, ставший инвалидом после пулевого ранения в голову, он оказался художником, чье творчество ассоциируется с послевоенным опытом. При жизни Сидура его работы десятки раз выставлялись в Европе, но ни разу – в СССР. По этой причине творческая манера, которую сам автор определил как «Гроб-арт», стала интерпретироваться в «антитоталитарном» ракурсе. Однако, рассматривая работы Сидура в правозащитной оптике, мы не просто политизируем их, но, возможно, теряем самое главное – их онтологическую проблематику и религиозность. Эти изваяния, образы разом языческие, иудаистские, христианские, собранные из обломков лопат, батарей, колючей проволоки, эти вогнутые друг в друга «постиндустриальные» калеки – не только напоминание о прошлом насилии и (что не менее важно) пророчества о насилии будущем, но и бытийное указание на то, что любой человек – инвалид. К слову, миниатюрная скульптура Сидура «Инвалид» стояла в парижской квартире Сэмюэла Беккета. 

Графика, живопись и художественные тексты Сидура пока известны меньше его скульптур. Однако именно они показывают, что война была отнюдь не единственной темой его творчества. Этих работ очень много, и в них еще предстоит всмотреться.

Старые ржавые железные лопаты

Собранные мной на свалках мусора

Напоминают большие осенние листья

Похожие на человеческие лица

Несчастные в своей ненужности

Я люблю всматриваться в эти рисунки. Я перемешиваю их в произвольном порядке, и они складываются в противоречивые истории, раз за разом переписывая библейские сюжеты. К счастью, их много. На первый взгляд каждый из рисунков – лишь несколько линий. Но уже через пару секунд что-то происходит. Борода переходит в трещины морщин, превращаясь в какие-то крохотные деревья, а сам угрюмый леший постепенно исчезает в тягучей белизне. Женское лицо тоже скрывает метель. Снегопад в раю? Здесь почти ничего, кроме яблока и голых тел, не намекает на время года. Лишь изредка – цветы, но, может быть, это подснежники. Да, если бы они ходили босиком по снегу, это было бы ничуть не меньше похоже на рай.

Искушение

Ева смотрит прямо на нас, как актриса в камеру. В ее руке яблоко. Половина головы тонет в белом тумане. Ее завивающиеся волосы похожи на чешуйки на спине змея, раздвоенный язык лижет ее плечо.

Эротическая геометрия рук и ног. Ева смотрит в сторону, и оттого лицо видно только в профиль. Но ее голова закрывает половину головы Адама, и два лица сливаются в одно, в лик андрогина. Распятие из перекрещенных тел. Яблоко у лона Евы. Яблоко – знак непристойности. Как будто яблоко связано только с искушением, а вовсе не со знанием. Искушение сладострастием, которое задано заранее. Искушение, которое всегда уже есть в раю. Даже так: без которого не может быть рая.

Зрачки, яблоки, груди, головы. Лицо Евы и ее лоно. Яблоко как миниатюрная голова в руках Евы. Он уже потерял голову? Ева, из последних сил сжимающая в кулаке яблоко. Убивающая Адама? За что? Готовая убить себя? Водопад ее волос, почти превратившихся в тонкие ноги, чтобы унести голову куда-то подальше, в белизну. Ее согнуто-вытянутое тело. Боль яблока.

Внезапно Ева в платье (если, конечно, это платье). Внезапно черный, ночной, выжженный цвет. Два ярких пятна: ее волосы и яблоко. Она держит в руке почернелый плод? Лицо Адама похоже на лист, как на других, черных линогравюрах. Его тело приникло к посоху-столбу. Он сам – столб-посох. Утомленность, мешки под глазами, жуткие морщины. Таким же взглядом с барельефа смотрит Моисей. И та же потерянность в глазах у Господа Бога на одной из немногих картин – там потрясающие оттенки синего и желтого, там уж точно лето, ромашки, бабочки, но от этого тревоги не меньше. А здесь только два цвета. И черные пятна лишь уплотняют белизну, в которой готовы раствориться их силуэты.

Теперь Адам и две Евы. Одна из них протягивает яблоко. Значит, змеем была Лилит? Дело осложняется тем, что Ева и Лилит – сестры-близнецы. Адам засыпает на плече у одной из них. Он чем-то похож на фараона в саркофаге. Он слишком устал от громоздящихся друг на друга неясностей.

Саломея

Пророк знал, что его голову ждет усекновение. Никто не верил, но теперь доподлинно известно: он еще в раннем детстве предсказал свою страшную смерть и всю жизнь ждал встречи с Саломеей. И все же самое главное до сих пор оставалось скрытым: пророком был Адам, а Саломеей – Ева. 

Саломея, оседлавшая надгробие. Она танцует на могиле. Рядом с ней странный цветок, похожий на змею или даже на гигантскую сороконожку. Памятник наблюдает за забывшейся в веселье танцовщицей. Ее волосы развеваются на ветру, сливаются с ветром.

Саломея держит в руках голову Адама, словно бутон гигантского подснежника. Или это маска Моисея? Перекатывает ее в руках, как мяч, играет с отрубленной головой. Но, честно признаться, она не знает, что с ней делать. Кажется, ей немного стыдно. Наверное, надо как-то избавиться от головы. Но где ее спрячешь в снежном поле? Если закопать в снег, наверняка останутся следы. Адам смотрит сквозь ее пальцы. Как будто даже сочувствует ей. Старается не опускать взгляд на ее лоно. Но в конце концов Саломея найдет голове применение. Она превратит его голову в табуретку. Сидя на ней, как на пеньке, будет собирать гербарий из подснежников. Морщины, завивающиеся на лице Адама, и вправду будут похожи на годовые кольца. Потом она положит его лицо под ноги, как коврик. Поставив ступню на бороду, посмотрит в пустые глаза. Как будто даже немного пожалеет его. Нет, она никогда не расстанется с ним. Осторожно закроет голове Адама глаза.

Смотрите, Лилит укачивает на руках отрубленную голову Адама, словно засыпающего младенца. Адам и вправду закрыл глаза. Но Лилит хочет, чтобы перед сном он съел яблоко. Протягивает его ко рту отсеченной головы. Саломея наблюдает за ними. Но вот Лилит передает ей голову, Саломея в ужасе. Теперь Лилит наблюдает за ними. Саломея хочет отомстить. Почему бы не отрубить ей самой голову? Да, Саломея сделает это. Дело осложняется тем, что Саломея и Лилит – сестры-близнецы. Теперь, когда они поменялись местами, уже невозможно их различить. Одна держит под мышкой голову другой, словно свою собственную. 

Прошли годы, старуха с обвислыми, похожими на пожухлые яблоки грудями поднимает на вытянутых руках голову Адама. Она сдержала обещание не расставаться с ним до конца жизни. Голова Адама открывает глаза и кричит. В конце концов от женщины останется только ржавый остов, а от мужчины – смятая маска с раскрытым глазом.

Я опять вспоминаю опрокинутый взгляд Бога, его красные глаза и его пустые ладони. Там, на цветной картине – только голова и ладони.

Ева, Лилит, Саломея, потом еще один женский силуэт. Все они склонились над отрубленной головой Адама, как над младенцем. Все это – тени, маски Евы. Но вдруг призраки превращаются в головы Адамов. Они падают, как скукоженные старые листья. Как пожухлые плоды. Такие черные, особенно на фоне белоснежного тела Евы. Она заламывает руки. Она закрывает глаза. И вот в ее руках опять лишь одна голова. За спиной Евы вырастают три мужских силуэта. Все это – тени Адама. Да, все они потеряли головы от любви. Ева берет в руки маску Моисея и показывает ее Адаму. Правда же, он похож на тебя?

Превращения Адама

От рисунка к рисунку лицо Адама становится все более морщинистым. Он кого-то напоминает. Да, он свернулся, как змей. Вот в чем дело: никакого искусителя не существовало, змеем был сам Адам. Он и дал Еве яблоко. Жуткий, похожий на рептилию безглазый Адам и грудастая шлюха Ева. Клешня, сжимающая яблоко. Змей-Адам совокупляется с Евой. Без радости. Он знает, что за это они будут изгнаны из рая. Его голова между ее ног. А уже мгновение спустя Адам трусливо выглядывает из-за плеча Евы. Он хочет переложить вину на нее. Но вот голова еще одного Адама у ее ног. Это голова змея?

Три Евы. Одна из них держит в руках яблоко. Теперь Адам в образе Евы? Это он принес яблоко? Притча про змея – ложь, Адам притворился сестрой Евы и обманул ее. Или это Саломея? А яблоко – голова пророка? Но вот снова Ева и змей. Все не так: никакого Адама не было. Ева в раю обвенчалась со змеем. Все остальное – досужие домыслы. Ева знает, что эта свадьба – роковая ошибка.

Много лет спустя. Постаревшие, почти исчезнувшие в седой белизне мужчина и женщина. В его костлявой руке крохотное, умещающееся на одном пальце засохшее яблочко. Они так и не решились его попробовать. Вот как было. И еще одна сцена: оба без волос, словно больные раком. Словно им все-таки дозволили остаться умереть в раю. В ее руке не то шарик репейника, не то таблетка. Рядом змей, похожий на огромный фаллос. Почти потеряв головы, они не плачут.

А потом Адам нарисовал свой автопортрет с женой. Они взволнованно смотрят в зеркало. За их спинами – восход. В цветочном горшке – подснежник. Адам держит в руке яблоко.

Теперь начнем сначала. Лист яблока. Лицо, которое еще станет похоже на лист. Композиция из перекрещенных рук. И растерянные, умоляющие взгляды. Как будто это меня они умоляют о пощаде. Как единственного свидетеля. Что я должен сделать, чтобы спасти их? Я не знаю, как мне поступить. Пока просто спрячу их в снег.