Королевский выход за пределы

«Если вы только недавно начали пить вино и вдруг поняли, что вам нравятся самые пошлые вина, не печальтесь – так вначале бывает со всеми», – успокаивает самый, пожалуй, эксцентричный винодел (во всяком случае, в США) Рэндалл Грэм. Вспоминая свой позднесоветский опыт с «Монастырской избой», я склонен с ним согласиться. В семидесятых, когда началась карьера Грэма, Штаты только начали, как пишет винный критик русского «Форбса» Игорь Сердюк, «отвыкать от крепких и очень сладких вин, которые они, как и мы, называли портвейном, и переходили на полусухой зинфандель, который они почему-то называли белым». Но ничто не постоянно, и в первую очередь – вкусы: пришло время, и вино стало чем-то ощутимо другим по сравнению с самозабвенным желанием войти в измененное состояние сознания.

Окончив Калифорнийский университет, где он изучал гуманитарные науки, Рэндалл Грэм (род. 1953) устроился подметать полы в винную лавку в Беверли-Хиллз. Именно тогда, очевидно, и выработалась своеобразная «философия» будущего знаменитого винодела: «Я человек, плохо адаптированный к миру, и вино – мой способ проявиться, моя связь с миром». Грэм продолжает учебу, но уже на энологическом отделении того же Калифорнийского университета.

В начале своей винодельческой деятельности Рэндалл Грэм решил, что заставит весь мир полюбить калифорнийское пино-нуар, но в начале 80-х он утратил вкус к бургундскому и обратился к Ронской долине. Грэм придумал себе прозвище «ронский рейнджер» (Rhone Ranger), обыгрывая образ одинокого рейнджера (Lone Ranger) из старых фильмов, и вместе с несколькими единомышленниками учредил боевой энологический орден «Ронские рейнджеры». Рейнджеры пошли крестовым походом на виноградники Калифорнии, чтобы отвоевать их у традиционалистов – сторонников каберне и мерло.

Международную известность Грэму принесла его «Летающая сигара», Le Cigare Volant, в стиле шатонеф-дю-пап – купаж из гренаша, шираза и мурведра. Не исключено, правда, что славу этому вину принесла не в последнюю очередь этикетка, на которой была изображена зависшая над виноградниками летающая тарелка. По легенде, предложенной Грэмом, в начале 1950-х годов в регионе Южная Рона испытывали космические корабли. Испуганные крестьяне принимали их за летающие тарелки и отказывались обрабатывать виноградники, поэтому власти Шатонеф-дю-Пап приняли муниципальный закон, запрещающий появление летающих тарелок вблизи виноградников.

Слава Рэндалла начала расти. Аризонская обсерватория Лоуэлла назвала в честь Грэма астероид Rhoneranger. Грэм стал успешно выступать в прессе – в 2009 году его статьи и винные комментарии вышли отдельной книгой Been Doon So Long: A Randall Grahm Vinthology. В ней Грэм не только философствует на тему терруара, но и весьма остроумно пародирует Кафку, Сэлинджера, пишет либретто рок-опер.

На своем винном пути Грэм успел также объявить войну традиционным пробкам, заменив их на винтовые, – лозунгом Bonny Doon стал девиз «Смерть пробке!». В 2002 году Bonny Doon произвел на тот момент самый большой объем вина, закрытого винтовой пробкой, – 80 тысяч ящиков.

Как бы там ни было, к 2006 году объем продаж компании Bonny Doon достиг пяти миллионов бутылок, но тут Рэндалл Грэм вдруг продал или свернул выпуск своих вин-бестселлеров, которые теперь считал чисто коммерческими, и сократил объем продукции более чем в десять раз – с 450 тысяч до 35 тысяч ящиков вина в год. Все производство было перенесено на бутиковую винодельню с рестораном в городе Санта-Крус. Именно там и состоялось это интервью.

Грэм решил сделать по-настоящему терруарное (уникальное в территориальном смысле) калифорнийское вино, выращивая виноград не из французских саженцев, а из косточек – в попытке заново породнить лозу с землей. «Терруар говорит очень тихим голосом, поэтому его почти невозможно услышать, если в вине его заглушают 100% нового дуба, 15% алкоголя и чудовищной силы танины». Таким образом эксцентричный Рэндалл Грэм вернулся на им же проложенный винный путь: «Людям асфальта и шопинг-молов вино напоминает о том, что существуют скалы, камни, почва, флора и фауна... что существует естественный мир».

У. Т.

    Как ваше настроение?

Я, может быть, излишне взбудоражен, но это ничего – даже интересно. Не хочу жаловаться, но все мои начинания развиваются не так быстро, как мне бы хотелось – отсюда уныние. Проекты, которыми я занимаюсь, рассчитаны на долгую перспективу, поэтому на них уходит уйма времени. Времени и денег.

    И один из этих проектов – выращивание винограда из семян. Насколько вы продвинулись на этом пути?

Все только начинается, мы попрежнему в самом начале.

    Но семена-то вы посеяли?

Мы высадили какое-то количество саженцев «гренаша», которые вырастили из семян. Но это на самом деле не лучшее упражнение. Куда важнее гибридизация, позволяющая получать новые сорта за счет скрещивания старых. Пару недель назад я был в Техасе, во Фредериксбурге, это к северу от Остина, набрал там дикого винограда и сохранил косточки. Будем теперь их проращивать, это интересно. Не для гибридизации, а на рассаду. Это еще одна сумасшедшая идея.

    Почему вы их собирали в Остине?

Там растет именно этот сорт, «берландиери». У него две особенности: хорошо переносит известняковые почвы и не боится засухи. Я абсолютно одержим двумя вещами: во-первых, устойчивостью и самодостаточностью в их подлинном смысле и, во-вторых, терруаром, выражением места. И я думаю, что эти две вещи взаимосвязаны. Когда приходится много привносить извне, то есть когда ты вынужден поливать и удобрять, ты искажаешь терруар – и никакого выражения места в вине ты уже не получишь, как не получишь и никакой устойчивости и самодостаточности. Таким образом, тебе удается выразить смысл места лишь в той мере, в какой созданная тобой система является самодостаточной или саморегулирующейся.