Оставляя мир кошмаров

Уже долгое время меня преследует чувство, что люди, с которыми я встречаюсь, живут в разных временах, каждый в своем, и пересечение наших траекторий – лишь короткий обмен взглядами. Кажется, что мы только внешне находимся в едином мире, а разговоры наши – это перекличка на большом расстоянии. Однако вместо многих миров можно думать всего о двух: одном – видимом, слышимом, ощущаемом, а другом – невидимом, который прорастает сквозь видимый мир, но восприятие которого необходимо в себе выработать, приняв как дар недоступный от природы орган, который, подобно описанному Гурджиевым «кундабуферу», позволяет постоянно чувствовать неизбежную смерть себя и окружающих.

В ХХ веке известно несколько попыток превратить театр в инструмент трансформации сознания, позволяющий соприкоснуться с невидимым миром сначала самим актерам, а затем и зрителям. Роберт Тейлор Тейман в свое время был рок-гитаристом Бобби Тейлором (и основал группу Thunderbirds, работал с ранними Rolling Stones и The Who), но закончил карьеру рок-музыканта с появлением первого сингла The Beatles, чтобы заняться изучением театра. В лондонских театрах он сотрудничал с Питером Бруком, сыграв в его легендарном «Эдипе», и Лоуренсом Оливье, которому, по его мнению, еще присущи способности древних актеров.
Тейман уже долгие годы публично, хотя и незаметно, развивает в разных странах особую школу актерского мастерства, которая основана на пробуждении сознания, осознании своего присутствия, углублении внимания. Для этого необходимо освоить специальную технику дыхания, создать своего энергетического двойника, а главное – посредством работы с голосом вернуть себе способность создавать с помощью слов живых существ, чтобы «рот стал органом родов». То, что актеры должны знать наизусть все пьесы Шекспира, лишь одно из непременных условий – только так, по мнению Теймана, можно приблизиться к воскрешению утраченного актерского мастерства, позволяющего быть одновременно поэтом, воином и шаманом. Он не надеется, что школа принесет плоды при его жизни, но допускает, что кое-что из нее осуществится через тысячу лет.
Разговаривая с Тейманом, я чувствовал, будто нахожусь рядом с другим, невидимым миром. Возможно, он прав – чтобы держаться в «мире реальной объективности», достаточно делать совершенно простые вещи: видеть, слышать, присутствовать.

Арнис Ритупс

    Вы живы?

Жив? В каком смысле?

    Не в биологическом.

А в каком?

    Ваше сознание пробудилось?

Что вы имеете в виду под сознанием? (Улыбается.)

    Это самое простое слово для обозначения целой области, которую раньше называли душой.

Да, но люди по-разному связаны с тем, что называется душой или сознанием.

    А как вы связаны?

Дело не в том, связан ли я с ним, а связано ли оно со мной – получил ли я, так сказать, этот дар.

    И получили?

Да.

    И что это за дар?

(Долгая пауза.) Это трудно выразить словами… Можно сказать, что дар состоит в отсутствии необходимости быть кем-то. Когда мне было 25 или даже 35 лет, я, разумеется, хотел кем-то быть. А сейчас, по прошествии многих десятилетий, хочется никем не быть.

    Как вы достигли такой свободы?

Я бы не назвал это свободой… (Долгая пауза.) Это определенный вид осознания или, наверное, точнее будет сказать – это дар, дающий возможность достичь этого.

    Достичь – в смысле находиться на определенном уровне осознания?

Иногда – да, или, по крайней мере, знать, что есть, а точнее – чего нет, то есть быть способным выйти из области, которая немногим лучше глубокого сна.

    Не могли бы вы описать, что приводит к такой – по всей вероятности, весьма важной – перемене?

Важной, да. Я бы сказал, необыкновенной. И в то же время – очень-очень обыкновенной, это и делает ее необыкновенной. На каком-то уровне она едва ли отличается от того, что я говорю с вами или вы со мной, но в то же время это совсем другое. Обычно мы не связаны с вещами, которые одновременно являются собой и чем-то еще. Каждый из нас… Рискну предположить, что у вас в жизни был, скажем так, необыкновенный опыт. Например, влюбленность, когда ты целиком захвачен каким-то человеком и тебе кажется, что ты всю жизнь его ждал, хоть и не знал этого, и т.д. Мы называем это влюбленностью – и она случается гораздо реже, чем нам кажется. Или любовь к своему ребенку.

    Но она не такая всеобъемлющая.

Да, но она всеобъемлюща самым необыкновенным и удивительным образом. Это такая любовь, что ты… скажем, готов умереть за ребенка. Есть еще один вид… любви, скажем так – или сознания, связанный с наркотическим опытом. Если вы попробуете ЛСД или мескалин…

    А вы пробовали?

Мескалин – нет. ЛСД пару раз пробовал в очень далекой молодости… Это необыкновенный опыт: весь мир вдруг становится невообразимо другим! Вдруг ты слышишь, как в соседней деревне плачет ребенок или как лист срывается с ветки и бесконечно долго летит к земле; слышишь, как деревья что-то шепчут друг другу; слышишь, как растет трава… И ты вдруг понимаешь, что слух, сама способность слышать… даже если бы это был единственный дар, который я получил в жизни, его было бы более чем достаточно – просто слышать. А тут ты и слышишь, и видишь – и ты смотришь на свои руки и спрашиваешь себя, кому они принадлежат, и все «люди» в твоей голове вдруг оказываются из другого мира! Ты оказываешься в другом мире сознания, экзистенции – на десять минут, на час, на полдня, – а потом он внезапно исчезает. Ты пытаешься его вернуть, выяснить, куда он делся. Некоторых людей не оставляют воспоминания об этом опыте, поэтому они всю жизнь ищут кого-то или что-то, что позволит им вернуться туда.

    Ваш случай из этой же серии? Вы начали искать учителей в какой-то момент?

Когда я начинал, я не понимал, что ищу именно этого, потому что я этого и не искал. Я много лет искал, как выбраться из ада. Я не понимал, что уже нахожусь в нем, пока со мной не случились определенные вещи, из-за которых я оказался в мире кошмаров; этот мир окружает нас всегда, просто мы не понимаем, что наша жизнь – кошмар. Кошмар в том, что ты желаешь кому-то заболеть; кошмар в том, чтобы находиться в этом мире снов; кошмар в том, что ты не знаешь, кто ты, и т.д. Однако обычно человек не понимает, что живет в кошмаре, и не желает из него выбираться. Наоборот, они любят этот мир – в большинстве своем.

    И привязаны к нему?

Привязаны, да, можно и так сказать. Идентифицируются с этим миром, приклеиваются к нему, и отодрать очень сложно.